Прачка-герцогиня

Лепеллетье Эдмон

– Теперь мы наедине, – сухо проговорил Наполеон, смотря на Екатерину суровым взглядом. – Впрочем, мы будем сейчас втроем. Позовите сюда герцогиню Монтебелло, – обратился он к адъютанту, – и затем оставьте нас.

Статс-дама пришла трепещущая, закрыв руками заплаканное лицо.

Наполеон приступил к допросу. Он старался сбить с толку и Екатерину и Монтебелло и заставить их таким образом проговориться. Он был убежден, что обе женщины кое-что знают, что статс-дама ввела Нейпперга во дворец. Ему было известно, что Екатерина была хорошо знакома с графом. Во время пребывания во Франции Нейпперг часто посещал Лефевра; ходили слухи, что между

ним и Екатериной Лефевр существует любовная интрига. Наполеон не сомневался, что граф нарочно распространял эти слухи, чтобы лучше скрыть истинное положение вещей.

Пронизывая острым взглядом испуганных женщин, император потребовал, чтобы они говорили всю правду, не скрывая ничего, как бы ужасна ни была для него эта правда. Он боялся услышать об измене жены и вместе с тем искал доказательства этой измены, предпочитая самую жестокую уверенность постоянному сомнению.

Он принимал тысячу самых разнообразных решений и с отчаянием приходил к заключению, что его жизнь разбита, надежды неисполнимы и все планы на будущее рухнули: Мария Луиза вернется к отцу, новая война восстановит против него всех монархов Европы, да и французы отвернутся от него. Но ужаснее всего было сознание, что Мария Луиза отдалась другому! Сильный, могущественный человек чувствовал себя маленьким и слабым при мысли, что его жена могла изменить ему! Он будет вынужден оттолкнуть ее, жить вдали от нее, отказаться навсегда от ее ласк! Наполеон сознавал, что не может жить без Марии Луизы. На что ему были слова, все победы, завоеванные территории? Он раздавал их братьям и своим маршалам. Ему ничего не нужно было на земле, кроме Луизы! Поэтому он с таким напряженным беспокойством задавал вопросы своим собеседницам; в их власти было прекратить его муки! Он следил за каждым движением их лиц, старался проникнуть в самую глубину их сердец.

Обе женщины твердо выдерживали этот трудный экзамен, и чем настойчивее они отвергали подозрения Наполеона, тем более смягчался его голос, тем яснее становилось выражение его глаз.

– Итак, вы думаете, герцогиня Данцигская, что я заблуждаюсь относительно причины, заставившей графа Нейпперга явиться ночью ко мне во дворец? – спросил Наполеон менее раздраженным тоном. – Вы действительно предполагаете, что герцогиня Монтебелло говорит правду, утверждая, что дело идет о письме, которое Нейпперг должен был передать моему тестю?

– Я убеждена, ваше величество, что это сущая правда! – уверенно ответила Екатерина.

– Я хотел бы, чтобы это было так! – грустно пробормотал Наполеон.

– Вы легко можете проверить слова герцогини Монтебелло, – сказала Екатерина, которой вдруг пришла в голову смелая мысль. – Императрица спит, она ничего не знает о том, что происходит здесь, во дворце. В таком случае пусть герцогиня Монтебелло при вас исполнит данное ей поручение. Если она обманывает вас, то вы сейчас же сами заметите это.

– Черт возьми, вы очень умны, герцогиня! – воскликнул император. – Я сейчас же произведу этот опыт. Только берегитесь, не вздумайте одурачить меня, – строго обратился он к статс-даме, сильно стискивая ее руку. – Не произносите ни одного слова, не делайте ни одного жеста, которые могли бы предупредить императрицу. Идите и помните, что я слежу за вами.

По приказанию Наполеона герцогиня направилась к комнате императрицы. У нее подкашивались ноги от страха. Она не знала, что Мария Луиза уже предупреждена Лефевром, который громко, у самой ее двери, сказал часовому, что всякое письмо, которое

вынесут из покоев императрицы, будет вскрыто и передано его величеству.

Наполеон, судорожно сжав спинку кресла, стоял в углу и с беспокойным блеском в глазах следил за тем, что должно было сейчас произойти.

Герцогиня Монтебелло вошла в спальню Марии Луизы и, согласно распоряжению императора, оставила дверь открытой.

– Ваше величество, – громко и ясно проговорила она, – граф Нейпперг послал меня к вам за ответом, он ждет в приемной. Что вы прикажете сказать ему?

Мария Луиза глубоко вздохнула, как бы проснувшись от сладкого сна, протянула руку, достала с ночного столика письмо и подала его статс-даме.

– Вот ответ, – зевая, произнесла она, – поблагодарите от меня графа Нейпперга и уходите; я страшно хочу спать!

Монтебелло вернулась к Наполеону с письмом в руках. Император жадно схватил его, сорвал печать и начал читать.

Екатерина Лефевр и герцогиня Монтебелло с беспокойством следили за лицом Наполеона; они видели, как оно прояснялось по мере чтения, потом он вдруг расхохотался и прижал листок бумаги к губам.

– Дорогая Луиза, как она любит меня! – растроганно прошептал император. – Да, вы были правы, – обратился он затем к дамам, смотревшим на него, – здесь нет ни одного слова, которое могло бы возбудить тревогу в самом ревнивом муже. Императрица высказывает свои взгляды на политику, которые не вполне согласуются с моими, и только один раз упоминает имя Нейпперга: она просит своего отца избрать в будущий раз другого посланника, так как ей неприятно видеть при своем дворе лицо, возбуждающее своим появлением сплетни в газетах. Ах, герцогиня, я так счастлив! – с искренней радостью воскликнул Наполеон и, подойдя к Екатерине, ущипнул ее за ухо.

Это была его обычная ласка в минуты торжества.

– Теперь, ваше величество, когда ваши опасения рассеялись, я надеюсь, вы отмените военный суд и от пустите графа Нейпперга! – проговорила Екатерина, потирая ухо.

– Пусть он уезжает сейчас же и больше никогда не показывается во Франции, как советует ему императрица! – приказал Наполеон. – Я, собственно, против него ничего не имею, так как ни одной минуты не думал, что он виновен; все это глупое приключение вызвало недоверие моего тестя: австрийскому императору вдруг понадобилось узнать, счастлива ли его дочь со мной, – вот и все! А бедный Нейпперг пострадал!

Император совсем позабыл о своих недавних подозрениях, о ревности и злобе, клокотавших в нем. Позвав Ремюза, он приказал ему отдать шпагу Нейппергу.

– А затем? – спросил камергер.

– А затем проводите графа Нейпперга до кареты и пожелайте ему счастливого пути! – ответил Наполеон.

– Увы, Нейпперг уже умер! – раздался голос Савари, который вошел в комнату в сопровождении адъютантов и ординарцев.

– Как умер? Вы уже расстреляли его? – с огорчением спросил император. – К чему такая поспешность? Вы должны были подождать восхода солнца!

– Я и собирался сделать это, ваше величество, но граф Нейпперг сбежал, выскочив в окно. К счастью, под окном стояли мои агенты; они схватили преступника, посадили его в карету и отвезли в лес, где его уже ожидал взвод солдат. Спросите герцога д'Отранте – он тоже был там.

– О, совершенно случайно! – заметил Фушэ, доставая свою табакерку.

– Вы поступили глупо, – строго заметил Наполеон, обращаясь к Савари. – Раз Нейпперг убежал, нужно было оставить его в покое. Не правда ли, Фушэ?