Прах человеческий
Шрифт:
– Девятнадцать лет! Земные кости!
– Сколько вам лет? – спросил вдруг я, выдернув офицера из состояния шока и трепета.
– Тридцать семь полных, – быстро, без раздумий ответил Олива.
Я фыркнул и повернулся обратно к Валке. Олива тактично остановился на расстоянии в десять шагов, стесняясь, как мне показалось, ее наготы, хотя к своим подчиненным такой почтительности не проявлял.
– В тридцать семь меня только в рыцари произвели. После Тагуры, – сказал я и понял, что немного ошибся.
Вернувшись с Воргоссоса,
Олива просунул пальцы под ремень – привычка, которой страдал и я, – и спросил:
– Вы с ней не менялись?
– Я палатин, – ответил я, глядя на Валку. – Она тавросианка. У меня больше лет в запасе.
Я опустил взгляд на мокрую ладонь и пожалел, что вытер крышку капсулы Валки. Изморозь скрывала ее от посторонних глаз.
– Милорд, если позволите, – вдруг весьма официальным тоном спросил Олива. – А вам сколько лет?
Я был готов к привычным вопросам. Про Аптукку, Воргоссос, Беренику. «Правда, что вас нельзя убить?» и все в таком духе. Не к этому. Я чуть не рассмеялся. Ответ был мне известен, но лишь потому, что несколько месяцев назад, когда нас поместили под домашний арест, врачи Дорра провели полный физиологический осмотр. Взяли всевозможные анализы. Изучили кровь на патологии, сделали магнитную томографию. Забрали генетический материал, чтобы оценить уровень старения теломер, благодаря чему я мог дать Оливе точный ответ.
– Триста восемьдесят четыре полных года, – с ноткой грусти сказал я. – Но со дня моего фактического рождения скоро минует тысяча лет.
Я не мог вспомнить, когда последний раз отваживался произнести эти числа вслух. Почти тысяча лет… большую часть этого времени я провел в фуге, путешествуя от звезды к звезде. Я понял, что не знаю, жив ли еще мой отец. Вряд ли, если только он тоже не начал путешествовать. Моя мать умерла – об этом меня известили. А что с Криспином? И сестрой, с которой я даже не был знаком? Когда до меня долетят вести, что лорд Алистер мертв, как и Тор Гибсон?
Уже пора бы. Может, они встретят меня на Нессе?
Не знаю почему, но я был твердо уверен, что сообщение придет – будь то по телеграфу или посредством курьера. Молодой человек в форме поприветствует меня и скажет, что меня ожидает послание с Делоса.
«Милорд, ваш отец скончался».
– Триста восемьдесят четыре? – переспросил Олива. – По вам и не скажешь.
– Дали бы больше? – спросил я, понимая, как выгляжу с порванным лицом, изувеченным телом и сединой в волосах.
Олива лишь улыбнулся, и я невольно ответил ему кривой марловской улыбкой. Молодой офицер тряхнул головой и рефлекторно положил руку на активатор пояса-щита.
– За столько лет в одиночестве вам, наверное, было тоскливо.
– Старики всегда одиноки, – ответил я, и моя улыбка померкла. – Почти всех моих друзей уже нет в живых.
Из-за стекла на меня посмотрело
– Но это невысокая плата за то, что она жива, – кивнул я на тихо гудящие ясли.
Олива не ответил, и я повернулся к нему, оставив Валку спать.
– Вы не женаты, – произнес я, облокотившись на пустую капсулу рядом.
Это был не вопрос, а утверждение.
– Я-то? – удивленно моргнул Олива. – Черная планета, ни в коем случае! Это не по мне.
– То есть у вас в каждом порту по подружке? – спросил я, запоздало вспомнив, как молодой коммандер отзывался о дочери эрцгерцога Бирса.
– Не в каждом! – сказал Олива, и на его лицо вернулась беззаботная улыбка. – Но в некоторых может быть и не одна.
Я хрипло рассмеялся:
– В этом мы с вами не сойдемся.
Но я одернул себя, помрачнев, ведь передо мной стоял совсем юный человек, а я был стариком.
– Рано или поздно такая жизнь вам наскучит. Или вы наскучите ей.
– Но вы только что признались, что не спец в этих вопросах! – сочувственно улыбнулся Олива, ткнув в мою сторону пальцем. – Как может наскучить постоянная смена обстановки, гм? К тому же! – Он заложил руки за спину и потянулся. – Марло, моя жизнь связана с флотом. Тут не остепенишься, даже если захочешь. Что подвернулось, то и берешь. Впрочем, девушки большего и не предлагают.
– Может быть, – допустил я, опираясь на пульт, чтобы подняться. – Может, вы и правы, коммандер. Но женщина женщине рознь. Некоторым ничего от нас не надо, но и мы им безразличны. А некоторым нужно от нас все без остатка. И они стоят того, чтобы это все отдать.
– А еще меня романтиком называют, – стремительно парировал бойкий на язык Олива.
– Это слово давно уже неправильно трактуют, – язвительнее прежнего ответил я. – В ваших забавах нет ничего романтичного.
– Еще как есть! – воскликнул Олива. – Черная планета, Марло! Я ведь не преступник. Никого не обижаю.
– Кроме себя.
Я оглянулся на застывшую в капсуле Валку и решил, что пора составить ей компанию. Думал ли я когда-нибудь так, как Гектор Олива? О женщинах и не только о них? Было ли духовное родство лишь мнимым понятием, о чем как-то говорила Валка? К моему удивлению, молодой офицер не отпустил в ответ очередную шпильку. Я повернулся к нему и увидел, что он с любопытством таращит на меня зеленые глаза.
– Что?
– А вы женаты? – спросил он.
Вот этого удара я и дожидался! Удивительно, что он так долго медлил с выпадом.
Я мог бы отчитать его, напомнить о пропасти между нашими званиями, но это означало бы отказаться от своих слов, признать поражение – и он это понимал. Олива держал язык за зубами лишь потому, что раздумывал о последствиях такого вопроса. Достаточно ли он смел, чтобы препираться с имперским лордом?
Оказалось, достаточно смел.
– Нет, – просто ответил я и закрыл глаза.