Прах и безмолвие (сборник)
Шрифт:
Вручив себя прекрасной Бернадетте, он действительно не хотел, чтобы судьба сводила его с другими женщинами. И, хотя он вовсе не искал их расположения, просто невероятно, к чему иногда могла привести душевность при допросе. Недавно какой-то доброжелатель из полиции намекнул Бернадетте, что ее женишок признан ударной сексуальной силой уголовно-следственного отдела. Это дорого обошлось Сеймуру, а потому, прежде чем войти в дверь к Памеле Уотерсон, он напустил на себя самую ледяную официальность, на какую только был способен.
Сначала она повела себя так же, как
— Но мое самолюбие питает то, что я могу быть сама собой, — сказала она в завершение череды сетований на свою профессию.
— Что?
— Я хочу сказать, что у меня нет никакой необходимости тянуть эту лямку. Работы выше головы, людей не хватает, платят мало, оборудование паршивое, и всякий раз, когда я безропотно тащу свой воз, мне говорят, что я ангел, а стоит мне чуть-чуть пожаловаться на усталость, мне тут же говорят, что я эгоистка и дерьмо. Я все это могу завтра же бросить и уйти в частный сектор, и у меня тогда будет все, что я пожелаю. Или уехать за границу. И тогда у меня будет вдвое больше, чем мне нужно. Но я не сделаю этого, не могу этого сделать, потому что тогда я перестану быть самой собой. Глупо, правда? Как будто сидишь в тюремной камере и оттуда есть только два выхода: через дверь или через окно, под которым тысяча футов до голых камней. Вот так сидишь и знаешь, что никогда-никогда не воспользуешься этой удобной дверью на свободу.
— Вы в этом уверены? — спросил Сеймур.
— Конечно, уверена! Я же только что это все вам рассказала! — сердито ответила она.
— Нет, я хотел сказать, что обычно бывает не два выхода, а больше.
— Правда? Тогда назовите мне еще два, — с вызовом бросила она.
— Хорошо, — улыбнулся Сеймур. — Что случится, если вы запустите полной уткой в министра здравоохранения?
— Меня уволят.
— Ну вот, один способ есть. А что будет, если вы забеременеете?
— В таком случае все подумают на беднягу Святого Духа, — грустно проговорила она.
— На кого бы ни подумали, это второй способ. Вы хотите иметь семью, милая?
— Когда я вышла замуж, мне казалось, что это так естественно. Дело в том, что я католичка. Может, и не добрая, но католичка. А он мыслил совсем по-другому. Я просто поплыла по течению тогда. Хотя нет, неправда. Я повела себя так, потому что тогда мне именно этого и хотелось. Теперь я бы… но все, поздно.
— Между вами все кончено окончательно и бесповоротно? — спросил Сеймур. — Вы будете разводиться?
Она покачала головой.
— Нет, никакого развода. Я все еще католичка. Но, вы правы, между нами все кончено. Ах, но я все равно хочу быть с ним, до сих пор. Тот смешной парень, который приходил
Она задумчиво посмотрела на Сеймура, произнося эти слова, и он сделал огромный глоток воздуха из своей пустой чашки.
— Понимаете, — продолжала она, — я ушла от него не потому, что он переменился после нашей свадьбы, а потому, что он был больше самим собой, чем я это осознавала.
— Как это? — удивился Сеймур.
— Звучит по-дурацки, да? — улыбнулась она. — Я имею в виду, до того как мы поженились, я знала, что он храбр только на словах, на самом же деле напугать его ничего не стоит, что он с ума сходит от натуральных блондинок с длинными ногами. Но все это казалось неважным. То, что он был не храброго десятка, наоборот, как-то сближало нас, и я думала, что сумею уберечь его от ситуаций, в которых он не смог бы сдержать себя и взорвался бы. А насчет длинноногих блондинок… Так я и сама длинноногая блондинка. И что из этого вышло? Ничего хорошего. Просто чтобы доказать, какой он отчаянно смелый, он стал ввязываться в разные авантюры. И я не могла вечно состоять при нем, чтобы удерживать от взрывов бешенства. А его страсть к стройным блондинкам вовсе не исчезла с моим появлением. Как я уже сказала, я не могу сослаться на то, что не знала, за кого пошла.
— А в какие авантюры он ввязывался? — поинтересовался Сеймур.
— Типа того, чтобы открыть собственное дело. Безумие затевать что-либо подобное, когда ясно, что за тебя никто работать не будет!
— Но вы еще любите его? Поэтому, когда он вам позвонил и попросил встретиться с вами, вы пошли?
— Конечно. А почему бы и нет? — рассердилась она.
— Вы же знали, что полиция искала его, потому что нам нужна его помощь в расследовании серьезного дела, — сказал Сеймур так сурово, как только мог.
— А, вы об этом, — пренебрежительно бросила она. — Так вы его в конце концов все равно найдете. Это был обыкновенный несчастный случай, да? Если бы он не сбежал, все, возможно, было бы уже ясно.
— Очень может быть. Так почему он сбежал?
— Не знаю. Может быть, потому, что теперь его все ищут и он наслаждается собственной значительностью.
— Он вам это сказал, когда вы встретились?
— Нет. Я его спросила об этом, но он напустил на себя таинственный вид, а это как раз та самая игра, в которую я с ним давно уже не играю.
— А о чем же еще вы говорили?
— Всего я не помню. Почему-то запоминается только плохое, как он начинает заводиться. Это вечная проблема с Грегом, Когда он хороший, все прекрасно, очаровательно, весело, причем это бывает девяносто процентов из всего времени, пока с ним общаешься. Но доведись вам провести с ним остальные десять процентов времени, и именно это запомнится на всю жизнь.
— Расскажите мне, что плохого случилось в «Приюте», — попросил Сеймур.
— Во-первых, это когда я передала ему просьбу мистера Свайна, а во-вторых…