Прах и тень
Шрифт:
— О каком сообщении вы говорите? Соберитесь с мыслями.
— Оно было оставлено убийцей, сэр. Этот негодяй использовал кусок передника, чтобы вытереть нож. Обрывок ткани нашли на земле, под надписью на стене.
— Боже правый, мы должны немедленно взглянуть на ткань!
— Кроме того, наши люди обнаружили улику на Дорсет-стрит. Таз с окрашенной кровью водой, где убийца, по-видимому, мыл руки.
— Мы немедленно отправляемся на Дорсет-стрит, — мгновенно отреагировал майор Генри Смит. — Инспектор Лестрейд, мы вторгаемся на вашу территорию — Гулстон-стрит. Я буду вам очень признателен, если вы посмотрите
В близко посаженных, как у хорька, глазах Лестрейда мелькнул проблеск надежды.
— Я не позволю сэру Чарльзу, пусть он даже и комиссар лондонской полиции, уничтожить какую бы то ни было улику, прежде чем сам взгляну на нее! А вы, доктор, тоже берите все на заметку. Шерлок Холмс, когда выздоровеет, захочет узнать об этом свидетельстве.
Глава 10
Уничтожение улики
Ожидание путешествия вызвало у меня нервное возбуждение: ведь нам предстояло следовать дорогой, которой прошел убийца, спасаясь от Холмса. Десятиминутная пешая прогулка заняла всего три минуты в экипаже, поэтому мы быстро очутились на Гулстон-стрит. Преступник, по-видимому, пробежал по Стоуни-лейн, пересек Миддлсекс-стрит и прошел квартал по Уэнворт-стрит, прежде чем нырнуть в тихую, безлюдную Гулстон-стрит.
Когда мы подошли к двери, где в беззвездной тьме, как горгулья над башней замка, стоял на страже детектив Дэниел Халс, нашему взору предстала любопытная картина. Инспектор Скотланд-Ярда держал в руке большой кусок губки, а рядом молча толпились констебли как лондонской полиции, так и округа Сити, ожидая, чтобы начальство разрешило ожесточенный спор.
— Я настаиваю, инспектор Фрай, — заявил детектив Халс, очевидно, повторяя для вновь прибывших свой главный аргумент, — что уничтожение улики против этого изверга противоречит самой сути следствия, основанного на достижениях науки.
— А я утверждаю, детектив Халс, — упрямо возражал инспектор Фрай, — что, если огласить послание, это вызовет беспокойство в обществе, что явно противоречит британской морали и принципам совести. Неужели, детектив, вам безразличны английские нормы приличия?
Казалось, эти двое сейчас подерутся, но тут между спорщиками возникла худощавая фигура Лестрейда.
— Я решу, как нам следует поступить в данном вопросе. Будьте добры, отойдите в сторону.
Подняв фонарь, Лестрейд направил его луч на темные кирпичи. Странным сползающим вниз почерком на стене была выведена мелом загадочная надпись следующего содержания:
— Видите ли, инспектор Лестрейд, — ведь так вас зовут? — спокойно сказал инспектор Фрай, — мы можем вызвать беспорядки. Не хотел бы я оказаться посреди разъяренной толпы. К тому же нет никаких оснований считать, что эти слова написаны убийцей. Судя по почерку, это скорее неуравновешенный юноша.
— Где кусок передника? —
— Его отнесли в полицейский участок на Коммершиал-стрит. Очертания темных пятен на нем именно такие, какие оставляет лезвие перепачканного ножа, когда его вытирают.
— Тогда, без сомнения, он выбросил его намеренно, — сказал я Лестрейду. — Поскольку раньше он не оставлял никаких следов, у нас есть все основания предположить, что он обронил окровавленную тряпку, чтобы привлечь внимание к этой будоражащей сентенции.
— Согласен с вами, доктор Уотсон, — тихо ответил Лестрейд. — Мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы помешать им уничтожить улику.
— Не понял вас, сэр, — сказал инспектор Фрай.
— Надпись необходимо сфотографировать! — крикнул детектив Халс. — Так чтобы полиция округа Сити имела возможность внимательно изучить ее.
— У меня есть приказ сэра Чарльза, — заявил инспектор Фрай, с трудом подавляя ярость, но стараясь при этом держаться с достоинством.
— Послание на стене можно закрыть куском темной ткани, — заметил констебль.
— Отличная идея, позволяющая сохранить улику, — кивнул Лестрейд.
— При всем к вам уважении, не думаю, что это соответствует намерениям сэра Чарльза.
— Если стереть губкой только верхнюю строчку, никто об этом и не узнает, — предложила мисс Монк.
— А что, если, — вставил и я свое веское слово, — стереть только слово «евреи», а все прочее оставить как есть?
— Именно то, что нужно! — вскричал Лестрейд. — Так гораздо лучше: никакой опасности, если кто-то прочтет надпись.
— Ну тогда, чтобы укрыть ее от посторонних взглядов, нам впору обнести эту надпись гирляндой из маргариток, — заметил инспектор Фрай с издевательской учтивостью.
— Должен заметить, сэр, — проворчал детектив Халс, — через час будет достаточно света, чтобы сделать фотографию. Солнце вот-вот взойдет. До этого времени закроем эту проклятую надпись чем угодно, но я умоляю вас не уничтожать такую важную улику.
— Это трудное решение не в моей компетенции.
— Его приму я, — сказал кто-то звучным баритоном.
К моему удивлению, это был сам сэр Чарльз Уоррен, имеющий награды ветеран войны, служивший в свое время в Королевских инженерных войсках и Министерстве по делам колоний. Он прославился, пытаясь вызволить из осады моего героя, несравненного генерала Гордона, когда тот оказался в безнадежной ситуации, сдерживая в Хартуме превосходящие силы противника. Сэр Чарльз был безупречно одет, словно бы его и не разбудили посреди ночи, сообщив крайне неприятную весть. Решительный изгиб высокого округлого лба, внушительность аккуратно расчесанных, длинных, свисающих усов, монокль, непреклонная твердость взгляда — все говорило о том, что мы нарвались на серьезные неприятности.
— Я прибыл из полицейского участка на Леман-стрит, — объявил он, — крайне озабоченный пришедшими отсюда новостями. Приказываю вам уничтожить это постыдное проявление антисемитизма, пока не началось движение в сторону рынка на Петтикоут-лейн.
— Позвольте возразить, сэр, — заметил Лестрейд, — но у нас есть менее радикальные способы решить эту проблему.
— Вы так считаете? На этой стене я вижу надпись возмутительного содержания. Она должна быть полностью стерта.
— Этот детектив, сэр, послал за фотографом.