Прах к праху
Шрифт:
«Вот почему я не работаю с подростками. Никогда не знаешь, что у них на уме», — подумала Кейт и провалилась в черную бездну.
На кофейном столике в квартирке Мишель Файн все еще лежали журналы про путешествия и отдых. На страницах с загнутыми уголками кружками были обведены возможные маршруты и места назначения. На полях пометки: «Загореть! Слишком дорого. Ночная жизнь».
«Убийца-туристка», — подумал Куинн, переворачивая страницу за страницей.
Когда полиция проверит авиалинии, наверняка выяснится, куда она заказала билеты. Вдруг окажется,
Судя по количеству крови, обнаруженной в парке скульптур, представлялось крайне маловероятным, что Мишель Файн ушла оттуда сама. Гил Ванлис в это время находился под стражей.
Но факт оставался фактом: и сама Мишель Файн, и деньги, которые принес Питер, куда-то исчезли.
Копов в квартиру набилась целая куча. Они как муравьи деловито сновали по всем помещениям: залезали в каждый уголок, осматривали все щели, заглядывали в шкафы. Искали любую мелочь, что могла послужить ключом к разгадке того, кто же он, сообщник Мишель. Смятая записка, телефонный номер, конверт, фотография — подсказкой могло стать все, что угодно. Адлер и Юрек опрашивали соседей. Они знали ее? Видели? У нее был бойфренд?
Квартира выглядела точно так же, что и вчера. Та же пыль, та же вонючая пепельница. В ящике стола Типпен нашел трубку для курения крэка.
Куинн прошел по коридору, заглянул в ванную, не слишком отличающуюся от нужника автозаправки, затем заглянул в спальню. Кровать была не застелена. Одежда разбросана по всей комнате, напоминая контуры мертвых тел, обведенные мелом на месте преступления. Как и в остальных комнатах, здесь отсутствовали какие-либо индивидуальные черты, не оказалось и никаких украшений — за исключением тех, что были на окне, которое выходило на юг и на заднюю стену другого здания.
— Ты только взгляни! — воскликнула Лиска, проходя через комнату.
Полупрозрачные декоративные панно висели на крючках, которые держались на прилепленных к стеклу присосках-креплениях. Обручи диаметром в три дюйма, и каждый удерживал собственное произведение искусства. Пронизывая их, солнечный свет оживлял цвета. Воздух из вентиляционного отверстия над окном заставлял картинки трепетать, словно крылья бабочки. Вместе с ними подрагивали и украшения, прикрепленные к каждому обручу, — кусок ленты, перламутровая пуговичка на шнурке, сережка, изящно заплетенный локон волос…
Лиска остановилась рядом с Куинном и тотчас изменилась в лице. Ее пронзила страшная догадка.
Лилия Лайлы Уайт. Трилистник Фон Пирс. Рот с высунутым языком. Сердце и слово «папочка». Их было полдесятка.
Татуировки.
Татуировки на лоскутах кожи, вырезанной из тел несчастных женщин, принявших страшную смерть от рук Крематора. Туго натянутые на пяльцы, высушенные на солнце. Украшенные то пуговичкой, то сережкой женщин, из тел которых они были вырезаны. Сувениры, взятые на память о пытках и убийствах.
Глава 38
Вот он, его триумф. Пик славы. Финал — в данный момент, в данном месте. Он, к своему вящему удовлетворению, разместил мисс Стерву на столе, привязав ее конечности к ножкам виниловой веревкой, которую он стащил из почтового офиса на работе. Кусок веревки завязан на горле
Он отходит назад и любуется картиной. Стерва сейчас в его полной власти. Все еще одета, потому что он хочет, чтобы она была в сознании и понимала весь ужас своего положения. Чтобы сполна испытала каждую секунду унижения. Он в свою очередь все это запечатлеет на пленке.
Роб вставляет кассету в диктофон и кладет его на высокий табурет, обтянутый лопнувшим черным винилом. Ему все равно, что он оставляет отпечатки пальцев. Мир скоро узнает, кто такой настоящий Крематор.
Он не видит никаких препятствий для осуществления плана. Пусть рядом нет Мишель, зато есть Эйнджи. Если она пройдет испытание, он, возможно, возьмет ее к себе. Если же не выдержит — убьет. Ей далеко до Мишель, та — его идеальное творение. Готова сделать все, что он пожелает, считая, что послушанием заслужит его любовь. Мишель покорно участвовала в его играх. Это она убедила сжигать мертвые тела. А еще она обожала татуировки.
Ему сейчас сильно ее недостает. В некотором смысле он тоскует по ней. Наверное, лишь мисс Веттер будет сильнее тосковать по своей любимой шавке.
Эйнджи наблюдает за тем, как он раскатывает кожаный рулон, в котором хранятся его любимые инструменты, как раскладывает их на столе. Она напоминает ему героиню какого-нибудь фильма-ужастика для подростков. Ее одежда в полном беспорядке, джинсы изрезаны ножом и заляпаны кровью. Она все еще держит нож, который взяла на кухне, и осторожно пробует большим пальцем его кончик, прокалывает себе кожу и наблюдает за тем, как появляется бусинка крови. Безумная маленькая сучка.
Он смотрит на следы пальцев у нее на шее, вспоминая, как она мешала в осуществлении его Большого Плана. Выставила идиотом во время первого допроса, отказавшись назвать бар, в котором он подобрал ее в ту ночь, чтобы придать достоверность всей истории. Отказалась описать внешность Крематора художнику, составлявшему фоторобот так, как он велел ей. Он потратил уйму времени, мысленно создавая образ убийцы-призрака. Эта девица сознательно дала описание настолько неточное, что под него подходила половина мужчин Миннеаполиса и Сент-Пола, включая и бедолагу Ванлиса. Предположение, что жалкий охранник может быть Крематором, оскорбляет его до глубины души. И даже после того, как начиная со среды он регулярно избивал ее, она испортила идеальный план в гостиной Кейт.
— Кто пришел за тобой, Эйнджи?
— Нет.
— Кто пришел за тобой?
— Нет, я не буду этого делать.
— Эйнджи, кто пришел за тобой?
— Нет, вы не заставите меня!
Он учил ее отвечать по-другому — Ангел Зла. Неважно, что не он сам пришел за ней, а Мишель. Она спасла эту дурочку, не дав ей изрезать себе вены под душем. Это она все отскребла и вымыла, после чего выпустила их двоих через черный ход. Этой девке было сказано, как вести себя, но она открыто воспротивилась.