Праксис
Шрифт:
— Мои сестры согласны быть представленными вашему кузену, — сказал он.
Лорд Пьер казался озадаченным, словно не мог сообразить, о чем говорит Мартинес, но вот наконец на его лице появилось осмысленное выражение.
— Могу ли я привести его… — он замялся. — Где, извините, живут ваши сестры?
Мартинес удивился.
— Нельзя же приводить ПэДжи во дворец Шелли для осмотра, словно племенного жеребца. — Хотя кто же он еще, как не жеребец, подумал Мартинес. — Боюсь, что принимать гостей придется вам. И мне кажется, ПэДжи будет не слишком уютно, если мои сестры появятся перед ним, словно три парки, так что лучше бы на приеме было не меньше шести гостей.
— Шести? —
— Вам не кажется, что присутствие сопровождающего при подобном деле более чем уместно?
Лорд Пьер нахмурился.
— Вы собираетесь настаивать на соблюдении всех формальностей?
— Это мои сестры, — добродетельно ответствовал Мартинес.
Мартинесу трудно было понять, зачем вообще в любовных делах нужны компаньонки и сопровождающие: во флоте этих проблем не возникало, кабинки для уединения имелись на каждом звездолете. Но родовитые семейства настаивали на безупречной чистоте своих родословных, и без свидетельства о невинности их члены в брак не вступали.
Лорд Пьер уступил, раздраженно хлопнув ладонью по столу.
— Отлично, — сказал он. — Я рассмотрю свое расписание и перезвоню вам.
— Благодарю вас, господин депутат, — Мартинес постарался улыбнуться как можно более сладко.
Закончив разговор, он записал очередное письмо Суле, поговорив о том, о сем, и послал его с приложением «Пятой книги математических головоломок Ква-Зо» и «Земного фарфора до эпохи завоевания: Азия».
Вернувшись домой, он увидел приготовленный вечерний костюм с благоухающим букетиком цветов и удивленно вспомнил о предстоящем свидании с Амандой. Выходит, он был так поглощен мыслями о встрече с Кэролайн и о фиктивном сватовстве Семпронии, что просто вымел из головы все мысли об Аманде. Несправедливо, подумал он и остаток вечера провел, стараясь эту несправедливость загладить.
Он велел Алихану приготовить холодные закуски и остудить бутылку шипучего вина. Алихан, которому такие указания были не в новинку, молча кивнул. Мартинес еще раз побрился, потом переоделся в штатский костюм с вышитыми воротничком и манжетами, надел эластичные подвязки, поддерживающие сверкающие башмаки, — в общем, приоделся как модник, если не сказать прямо — глит, и вызвал такси, чтобы забрать Аманду с ее казенной квартиры. Она была в оливково-коричневом платье, оснащенном всеми последними достижениями научных изысканий в области модной одежды: оно подчеркивало соблазнительные детали ее пышной фигуры и мягко скрадывало все, на что не стоило обращать внимания. Спереди платье скромно поднималось до самого горла, а вот спины у него не было вовсе. Ее прическа держалась на длинных золотых спицах, увенчанных кристаллами искусственного рубина величиной с грецкий орех — это была дешевка, но она производила эффект, тем более что рубины и золото сверкали и на достойных восхищения руках и шее.
Улыбка Аманды сверкала еще ярче, чем ее драгоценности.
— Я не слишком строго одета? — осведомилась она.
— Вовсе нет. — Положив руку на ее обнаженную талию, он помог ей забраться в такси.
Он отвез ее в театр теней на эротическую комедию, принадлежащую к тому типу фарсов, которые так нравятся людям, в то время как остальные расы никак не могут понять, в чем там дело. Аманда хохотала до упаду.
После представления Мартинес повел ее ужинать в ресторан в верхнем городе — не в одно из тех безусловно первоклассных заведений, где все слишком чопорно и благородно, чтобы как следует повеселиться, а в большой,
Потом они отправились танцевать в клуб, а потом к нему на квартиру, где быстро забрались в постель. Он снял с нее одежду, и ее пышная плоть наполнила его руки. Она оказалась как раз такой, как он и предполагал, веселой молодой самкой, знающей, чего она хочет, и со щедрым весельем получающей желаемое.
Вечер был бы просто превосходен, если бы не то обстоятельство, что в глубине души он никак не мог забыть о Суле, ее лице и глазах, о ее голосе и запахе, который он ей придумал, — сладкой смеси возбуждающего аромата чистой кожи и сирени.
А Сула тем временем сидела в пропахшей кислятиной рубке своего катера и гадала, почему Мартинес не прислал ей своего очередного вечернего письма. Она уже привыкла слышать его голос по два, а то и по три раза на дню и только сейчас, не получив очередного послания, поняла, насколько ей его недостает.
Она решила, что ему пришлось допоздна работать с командующим, и она открыла файл с книгой про земной фарфор. Проходили часы, а она все глядела на изображения ваз, кубков и кувшинов, немыслимо древних и драгоценных. Она мысленно прикасалась к этим великолепных предметам, гладила гладкие и граненые сосуды, лаская кончиками пальцев изделия чьих-то невероятно искусных, незнакомых и давно уже мертвых рук.
Глава 5
— Он старый. Я его ненавижу.
В ушах у Мартинеса звенел яростный шепот Семпронии. Он ласково поглядел на младшую сестренку.
— Спокойнее, Прони.
— Он ходит за мной по пятам. Что если ему вздумается прикоснуться ко мне?
— Придется тебе это вынести. Подумай о семье.
Семпрония прищурила глаза и бросила на брата бешеный взгляд.
— Я только о семье и думаю. В частности, о тебе — ведь это ты подал эту дурацкую идею.
— А, вот ты где. — ПэДжи материализовался возле Семпронии со стаканами в обеих руках. — Я решил принести тебе еще один коктейль.
Семпрония с ослепительной улыбкой обернулась к ПэДжи:
— О, спасибо. Это так предупредительно! — Она поставила на столик полный до краев стакан с предыдущей выпивкой и взяла в руки новый.
Мартинес восхищался ее умением держать себя в сложных условиях. Семпрония так искусно играла жизнерадостного ребенка, что ему приходилось время от времени напоминать себе, что она и есть жизнерадостный ребенок. Угадать, когда она играет, а когда неподдельно радуется жизни, можно было только по легчайшим движениям мускулов вокруг ее глаз.
ПэДжи, похоже, не слишком интересовало, насколько искренне ведет себя Семпрония. Он просто разыгрывал определенную роль, в данном случае роль заботливого и галантного кавалера. Это был высокий, элегантный мужчина, с изогнутыми уголком бровями и небольшими усиками. Его голове недоставало идеальной сферичности, отличающей большинство представителей семейства Н'гени, и подбородок был чуть меньше, чем у большинства его родственников. На макушке у него уже образовалась небольшая проплешина. Однако при самом придирчивом рассмотрении Мартинесу не удалось найти в нем ничего особо неприятного, кроме узорчатых браслетов и воротничка, сплетенных из обесцвеченных человеческих волос, обычных примет глита.