Праксис
Шрифт:
Гредель задрожала. Она вскочила и, встав в дверях кухни, уставилась на свисающие с софы золотые волосы. Все кончено, подумала она.
И тут Кэроль повернула голову, и у Гредель упало сердце. А Кэроль провела рукой по волосам, потом раздался булькающий звук, и снова раздался хрип.
Ужас охватил Гредель, но она повторяла себе: «Уже скоро, долго это продолжаться не может».
Почувствовав, что не в силах больше стоять и смотреть, она прошлась по квартире, наскоро наводя порядок. Купленные сегодня платья отправились в стенной шкаф, туфли на решетку для обуви, пустые бутылки в мусор. Но куда
Наконец Гредель поняла, что не может больше оставаться в квартире, и, надев туфли, отправилась к грузовому лифту, спустилась в подвал и взяла там самоходную тележку из тех, на которых в доме возили мебель и тяжелые сумки. В подвале валялось много ненужных и забытых вещей, и Гредель нашла там моток крепкой деджерной веревки, старый компрессор и кусок бронзы, достаточно тяжелый, чтобы служить якорем для небольшой лодки.
Гредель положила все это на тележку и повела ее к лифту. Подходя к квартире Кэроль, она слышала хрипы даже через толстую стальную дверь. Когда она набирала код на замке, ее пальцы дрожали.
Кэроль по-прежнему лежала на софе и так же тяжело дышала открытым ртом. Гредель бросила тревожный взгляд на часы. До наступления рассвета оставалось не так много времени, а для того, что она задумала, была необходима темнота.
Гредель села в ногах у Кэроль, прижав к себе подушку, и прислушалась к ее дыханию. Кэроль была совсем бледна, на ее лице проступила испарина. Пожалуйста, взмолилась Гредель безмолвно, пожалуйста, умри. Пожалуйста.
Но Кэроль не умирала. Она упорно дышала, и наконец Гредель почувствовала ненависть к ней. Как это похоже на нее, думала она. Кэроль даже умереть нормально не может.
Стенные часы глядели на нее, как пушечное дуло. Скоро рассветет, подумала она, и пушка выстрелит. Или ей придется провести целый день в одной квартире с трупом — а даже подумать об этом было страшно.
Дыхание Кэроль опять прервалось, и Гредель замерла, мучительно прислушиваясь к происходящему. Тут Кэроль, булькая легкими, набрала полную грудь воздуха, и Гредель поняла, что ее уловки не сработают. Ей придется сделать все своими руками.
У нее уже не оставалось ни гнева, ни ненависти — никаких эмоций, кроме усталого желания, чтобы все это поскорее кончилось. Подушка была уже у нее в руках, такая теплая и уютная.
Она бросила последний взгляд на Кэроль, еще раз подумала: «Пожалуйста, умри», — но Кэроль не ответила ей, как никогда не отвечала ни на одну из ее невысказанных просьб.
Неожиданно для себя Гредель упала на софу и, не раздумывая над тем, что делает, словно повинуясь инстинкту, прижала подушку к лицу Кэроль и навалилась на нее своим весом.
«Пожалуйста, умри», — повторяла она про себя.
Кэроль почти не сопротивлялась. Она выгнулась дугой и подняла руки, но не стала бороться, а просто уронила их на спину Гредель, словно легко обнимая ее.
Гредель было бы лучше, если бы Кэроль боролась. Тогда она могла бы испытывать к ней ненависть.
Всем телом она чувствовала, как — тук-тук-тук — дергается диафрагма Кэроль, пытаясь набрать в грудь воздух, дергается еще и еще раз. Дергается часто, потом все реже, потом опять чаще. Ноги Кэроль
Потом все прекратилось. Дрожь замерла.
Гредель на всякий случай полежала на подушке еще немного. Подушка уже пропиталась слезами. Когда она наконец отбросила ее в сторону, та бледная, холодная вещь, которая обнаружилась под ней, уже ничем не напоминала о Кэроль.
Кэроль стала теперь просто грузом, а не человеком. Когда она поняла это, ей стало легче справляться со всем остальным.
Гредель и представить себе не могла, как тяжело управляться с податливым телом покойника. Пока она взвалила его на тележку, вся запыхалась, пот заливал глаза. Она прикрыла тело Кэроль покрывалом с дивана и положила на тележку еще несколько пустых чемоданов и сумок. Потом Гредель спустила тележку на грузовом лифте и вышла с ней через черный ход.
— Меня зовут Кэролайн, леди Сула, — который раз повторяла она свою легенду. — Переезжаю на новое место, потому что мой любовник избил меня.
Правоту ее слов должны были подтверждать следы синяков, еще оставшиеся на лице, и лежащие на тележке сумки, внизу под которыми скрывался прикрытый покрывалом и незаметный предмет.
Но Гредель не понадобилась эта легенда. На улицах было пусто, и она спокойно спустилась вместе с тихо жужжащей тележкой вниз к реке.
Дороги шли высоко над берегами Иолы, а к набережной вели короткие съезды. Выбрав один из них, Гредель подвезла тележку к краю воды. В этом фешенебельном районе Мараников на берегу не было ни сараев, ни бездомных бродяг, ни — в этот час — рыболовов. Гредель стоило опасаться только неожиданной встречи с влюбленными, прячущимися под мостами, но время было такое позднее, что даже и они уже разбрелись по своим постелям.
Вытащить Кэроль из тележки было не проще, чем втащить ее туда, но наконец она упала в воду, увлекаемая на дно привязанным к ней компрессором, и черная вода почти беззвучно сомкнулась над ней. В каком-нибудь драматическом фильме Кэроль бы немного поплавала, трогательно прощаясь с миром, но это было не кино — только черная глубина и негромкий всплеск, заглушаемый шумом текущей воды.
Кэроль была не из тех, кто прощается подолгу.
Гредель с тележкой побрела обратно в Вольты. Несколько водителей притормозили было возле нее, но, поглядев на ее лицо, поехали дальше.
Вернувшись в квартиру, она попыталась заснуть, но от постели пахло Кэроль, и уснуть там было невозможно. На софе совсем недавно умерла Кэроль, и Гредель старалась не подходить к ней. Она провела несколько часов тревожного сна в кресле, а потом женщина, которую звали теперь Кэролайн Сула, встала и начала свой новый день.
Первым делом она сообщила в академию Ченг Хо, что намерена воспользоваться своим правом поступить туда.
В тот же день она упаковала два чемодана и отправилась с ними в мараникский порт, а оттуда на пароме через море Крэссоу прямо в Вайдэлию. Там она села на скорый поезд, который отвез ее через хребет Хайак на плато Квайла, где тропическая жара экваториального континента смягчалась за счет большой высоты над уровнем моря. Почти над головой висело планетарное кольцо.