Практическая фейрилогия

Грин Агата

Развернувшись, я быстро вышла из его дома.

Хватит с меня выслушивать оскорбления! Да кто он такой, чтобы говорить мне такие слова? Какое ему дело до моей личной жизни? Хам, мужлан, дубина… От обиды перед глазами все расплывалось, в голове шумела кровь, и я не чувствовала ног — брела куда-то, спотыкаясь.

Это отличительная черта неблагих — гостей оскорблять? То я «цветочек поблекший», то «плод надкушенный», то «человечка недоделанная»… Да, я человек! Да, я не идеальная! Но сколько уже можно напоминать мне об этом? Я ведь не камень, я все чувствую,

и когда меня оскорбляют, меня это задевает!

«Забудь!» — велел голос рассудка, но моя треклятая ранимость дала о себе знать. Остановившись, я шмыгнула носом и, понимая, что сейчас разревусь, как девчонка, залезла в кусты, чтобы никто не видел моей слабости.

Усевшись прямо на землю, я дала волю слезам. Слез было много, и вскоре я ревела не от обиды, а от стыда, что не могу успокоиться, что прячусь в кустах от всего мира, тогда как должна гордо стряхнуть слезы, забыть о произошедшем, и взять себя в руки.

От плача меня отвлекло шевеление кустов. Подняв голову, я увидела знакомую каргу.

— Ревешь? — деловито поинтересовалась она.

— Нет! — прогундосила я одновременно зло и жалко, и смахнула с лица слезы. — Глаза протекают!

Дианн — так, вроде, назвал ее Ириан — хмыкнула, пролезла ко мне в кусты, вытащила из своей корзины прозрачный флакон и… подставила к моей щеке.

— Давай, еще протекай, — подбодрила она. — Человеческие слезы — ингредиент редкий.

Я махнула рукой и выбила флакон из ее когтистых пальцев. Сочтя миссию выполненной, уткнулась лицом в сумку и продолжила протекать… плакать то есть.

Карга ахнула возмущенно, но флакон искать не стала. Покряхтев, она устроилась рядом со мной и потянула за край сумки, пытаясь вытащить ее из-под меня. Не прекращая плакать, я подняла голову, зыркнула на мерзкую фейри так, как она заслуживает, и прорычала:

— Пошла прочь!

Грозный рык в с сочетании со свирепым выражением моего опухшего зареванного лица впечатлили Дианн, и она оставила попытки нажиться на моем горе.

— Ну-ну, — протянула она миролюбиво, — не рычи. Я только посмотреть хотела на сумку твою зачарованную.

— Только сунься и без рук останешься!

— И что? Руки я новые вырастить могу, — усмехнулась карга. — Ты чего ревешь-то? Ириан обидел?

Я гневно фыркнула, не прекращая лить слезы. Данный ответ карга сочла утвердительным и проговорила:

— Плачь, плачь, детка… От людских слез здесь дивный ядомыжник вырастет. Ну, и что этот рыжий тебе сказал?

— Откуда ты знаешь, что сказал, а не сделал? — покосилась я на каргу.

— Да что он сделает, проклятый? Только языком теперь трепать и может, как жаба болотная. Раньше вот грозный был, могущественный, лучший риор неблагих — слово ему поперек сказать боялись. У-ух, какой мужик был… огонь! Король и тот мерк перед ним. Вот за это рыжий и поплатился, — задумчиво проговорила фейри, почесывая бородавку на подбородке.

— За что — это?

— Кто слишком выделяется, того прищучить полагается, — язвительно ответила Дианн. — Жить теперь Ири человечком немощным. Человечком… —

повторила она и вдруг вцепилась в мои плечи. — Ты скормила ему грибы, а он жив остался?

Слишком уж сильно карга сжала мои плечи, и дядина неведомая защита посчитала это нападением. Отшвырнуло Дианн от меня, и полетела она далеко и красиво, пока не врезалась в дерево.

Завороженная неожиданным полетом карги, я забыла о своих слезах и, ведомая чисто исследовательским интересом — пострадало ли крепкое с виду дерево при ударе о него каргой? — побежала за Дианн.

Ее отшвырнуло довольно далеко. Оценив расстояние до карги и препятствия на пути — колючий забор кустарников — я решила подойти к ней с другой стороны. «Другая сторона» представляла собой лесочек, не густой и не редкий, не темный и не светлый — так, что-то среднее и не слишком зловещее. Вряд ли можно наткнуться в нем на нечто диковинное вроде того костяного дерева с сочащимся кровью стволом, который я увидела в Самайн. Смело зайдя в лесочек, я торопливо пошла меж деревьев, то и дело поглядывая в сторону карги.

Кто-то схватил меня за плечи. Не будь я так возбуждена происходящим, защита, может, и не сработала бы… но я была ой, как возбуждена и взвинчена! Так что тот, кто меня тронул, повторил полет Дианн. Правда, отшвырнуло его не так далеко, как каргу.

Ириан врезался в хилое тонкое деревце — деревце при этом гибко прогнулось — и брякнулся задницей на землю. Пару секунд на его нагламуренном[3] лице было написано выражение крайнего удивления. Затем нарисовалось возмущение, так хорошо мне знакомое.

— Ты что творишь?!

— А нечего хватать меня!

Резко поднявшись, рыжий подошел ко мне, еще более злой, чем прежде, и попытался взять за руку. Я избежала контакта, отойдя назад, и спросила ядовито:

— Что, летать понравилось?

— Я думал, тебе хватит ума придержать свою силу. Что ты устраиваешь? Чего добиваешься? Чтобы нас раскрыли?

— Смотрите-ка, кто заволновался!

— Магари, ты не должна…

— Замолчи, — грубо оборвала я, и сидхе действительно замолчал, ошарашенный моим тоном. Пока он молчал, я продолжила: — С чего ты взял, что можешь мне указывать, как себя вести и что делать? Сам сказал, что не защитник мне и не опекун, и сам же от меня открестился. Так что проваливай с моего пути, если не хочешь добавки.

На скулах его заиграли желваки, но очередную порцию своего возмущения он проглотил и сумел относительно мирно проговорить:

— Я пошел за тобой, чтобы напомнить о том, что ты должна держать свои силы в секрете. И только.

— Поздно, — протянула я, складывая руки на груди.

— Поз… дно? — побледнев, спросил Ириан.

— Дианн повстречалась мне по пути и дала волю рукам. Ну и полетела.

Сидхе вгляделся в мое лицо с вниманием, которое может быть продиктовано только панической надеждой — вдруг, шучу? Увы, я не шутила. Хотя, признаться, начала испытывать нечто вроде извращенного удовлетворения от того, как он занервничал.