Практические занятия на ПЭВМ Ямаха
Шрифт:
— Чего стоишь? Веревку тащи!
— А где?
— Ну, трос в машине возьми, блин! Жень, он выкручивается. Давай быстрее!
Ну да, трос!
Собственно, мой багажник так и стоял открытый с последнего раза, как я туда заглядывал. И там среди кучи страйкбольно-походного хлама валялся в том числе и крученый трос.
Я быстро притащил его, и вдвоем, хоть и с изрядным трудом, но скрутили этого странного типа. В пасть ему от греха подальше я вставил карабин троса и плотно замотал найденным в багажнике же скотчем.
Теперь,
Мужик лет 50–55 на вид. В трениках и футболке, в одном тапочке. В карманах только упаковка таблеток.
Я осмотрел ее. Ничего не говорящая мне надпись «Фенитарел» на упаковке. Я было бросил упаковку на землю, но ее тут же схватил Дилявер и, рассмотрев название, прищелкнул языком, покачал головой с досадой.
— Еще один бедолага. И ведь не старик еще. Жить бы да жить…
— Ты о чем? — не понял я.
— Таблетки,– пояснил Делик. — Это препарат, его раковым дают. Новый, экспериментальный. У меня племяш такой пил, да… Стоп! Слу-у-ушай, Жень…а это все от таблеток, получается! Точно тебе говорю, какую-то хрень они им подсунули, в больнице в этой!
— Дилик, ты можешь как-то понятнее говорить? — поморщился я. — Ни хрена не ясно из этого твоего словесного потока…
— А-а-а, блин, — огорченно протянул Дилик. — Короче, у меня есть племянник — сын двоюродной сестры. У него рак желудка. Нашли пару лет назад, и ничего не помогло, операция-хренация, химия-шмимия. В общем, загибался пацан. А в декабре возникли эти, как их…из Бухтовска, короче, исследовательская лаборатория, правительственная. У них филиалы по всей стране открывались во время карантина.
— Что-то не припоминаю, — покачал я головой.
— Да как так то? — удивился Дилявер. — Для них еще корпуса строили. Мы еще ржали, мол, если к тридцатому году построят — будет хорошо. А они хоп-хоп, и за месяц построили.
— Ага, помню, — кивнул я минуту спустя. — У нас в районе поселка Квадратного такой же строили — здоровая хреновина!
— Вот и в Ахтияре, и в Бадатии тоже строили. Под лаборатории вроде. И вот в декабре народ начали собирать с онкологией. По всему побережью людей собирали и автобусами возили. Экспериментальное лечение вроде прошло удачно, высокий процент ремиссии. Теперь большую программу запустили. И что интересно — совершенно бесплатно…
— Хм…как-то я это упустил, — признался я. — И что, много согласилось?
— Очень. Сам удивился, когда узнал, сколько людей с таким диагнозом есть…
— М-да… — удивился я, ведь на эту тему как-то не размышлял. Не было повода, к счастью.
— Ну, в общем… — продолжил Дилявер, — рак — это ж приговор почти, а умирать никому неохота. И тут такое предложение… Так что народу они набрали для этого курса лечения кучу. Еще и многих, у кого «не та форма» была, отправили ждать очереди. Но племяша моего взяли в программу, отсюда прям на автобусах
— Так, и результат какой?
— Да нормальный результат! Они что-то там еще тестировали, но народ пришел к выводу, что впрямь удалось найти лекарство. Ремиссия у всех, кто прошел лечение, в том числе и мой племяш… Он, кстати, говорил, что там, в центрах этих, до хрена алкашей и полубомжей было. Прикинь? Даже таких лечили…
— Скорее уж опыты ставили, — буркнул я, совершенно не верящий в благотворительность и добрых самаритян.
— Ну, неважно, — поморщился Дилик и пнул дергающееся тело, обмотанное тросом, — этот точно там был.
— Да с чего ты это взял?
— Таблетки! Точно такие же им всем выдали, чтобы эффект не пропал. Их надо пить ежедневно, и раз в неделю являться на осмотр…
Тут Дилик о чем-то задумался.
— Хм… Утром сестра звонила как раз, жаловалась, что Салгир, ну, ты его помнить должен, подрабатывал у меня тут, крышей поехал…
— Это как? — нахмурился я.
— Да хрен знает. Совсем плохой стал. Сестра говорит — глаза пустые, рычит, кусается. Но Салгир на наркоте никогда не сидел и водку не любил. Верно тебе говорю — лекарства эти так подействовали…
— Так и чего с ним дальше было?
— Да заперли его в комнате, скорую вызвали. А он в дверь побился-побился, а потом прыг в окно, и убежал. С третьего этажа то! Прикинь?
— Хрена себе… — изумился я, — а потом?
— Потом поймали с ментами. В дурку забрали… — вздохнул Дилик и перевел взгляд на «пленного». — Ладно, а с этим-то что делать будем? Таблетки не таблетки, а он охренеть какой странный и страшный…
— Да ментов ща вызову, пусть они разбираются, — ответил я.
— Давай его под навес оттащим, — предложил Дилявер.
— На хрена?
— Да негоже человека под открытым небом бросать. Замерзнет еще…
Я прикусил язык, едва не ляпнув, что ему как раз на холод плевать. Аргументов, почему пленника тащить не надо, я для Дилявера не нашел, имею в виду, правдоподобных аргументов, а не теорий про зомби. Так что пришлось помогать…
Я ухватил связанного за ноги, Дилявер за плечи, и мы быстренько перетащили его в угол, положив под навес рядом с умывальником. Надо заметить, что для столь тщедушного мужика он весил весьма изрядно, килограмм семьдесят точно. А на вид не скажешь…
А так мужик как мужик. Вот только глаза… Мать его, в бога душу мать! Его глаза вызывали по-прежнему много вопросов. Взгляд может и не осмысленный, но точно живому человеку принадлежать не может. Но и глазами мертвого человека это не назвать. Просто…не человеческие глаза это, и все тут.
Кстати, то ли мне почудилось, то ли сам себя накрутил, но когда он глядел на нас с Диликом, в них читалось только одно: голод. Он хотел сожрать нас обоих. Глядел и пускал слюни…
Оттащив пленника я облегченно выдохнул.