Практическое руководство по злу
Шрифт:
Я вздохнула.
— Мы что, так и будем весь день стоять и обмениваться завуалированными угрозами? — спросила я. — Мне показалось, что герцогиня Кеган направляется в нашу сторону.
— Нет никаких нас, — вздохнула Маршал. — От восстания тебя отделяет один шажок. И у тебя есть какой-то план относительно деорайт. Заканчивай с этим. Если дело доходит до стали, давай всё проясним.
— Ты не выйдешь из этой комнаты живой, если это пройдёт, — сказала я категорично.
Значимая посмотрел на меня своими тёмными, глубоко посаженными глазами.
— Не выйду, —
Я и раньше видела такое выражение на лицах людей. У Уильяма, когда он решил призвать Раскаяние в Льесе. У Акуа, когда она сказала мне, что разрушит измерение, в котором мы находились, если я откажусь вести переговоры. Значимая не была Именованной — ей не хватало чувства силы и веса одновременно, — но у нее была такая же решимость.
Она, если бы сочла мои намерения неприемлемыми, скорее обрушила бы всё это место на наши головы, чем позволила бы мне действовать. Я никогда раньше не испытывала такого острого, как бритва, бесстрашия гоблинов, и это было неприятное чувство. Смогу ли я убить её еще до того, как она отдаст приказ? У меня не было никаких сомнений. Хотя мне не следовало бы этого делать.
От этого не было никакой выгоды, но меня беспокоило, что было желание. В ушах эхом прозвучало мягкое обвинение Килиана в том, что я ненавижу идти на компромисс, и вызвало кучу эмоций, которые я ещё чувствовала по поводу того разговора, разбор которого я предпочла отложить в долгий ящик. Неужели я слишком привыкла добиваться своего? Или, может быть, это было нечто более глубокое. Я выигрывала достаточно часто, чтобы мысль о проигрыше даже в малом заставляла меня тянуться к насилию. Потому что Значимая уделала бы меня, заставив вот так раскрыть свои карты. Это был факт.
Потеря контроля раздражала. Я осталась в этой комнате даже после того, как почувствовала запах боеприпасов, потому что верила, что какие бы меры она ни приняла, они не смогут убить меня. Я сделала это даже после того, как человек, которому я доверяла больше всего на свете, сказал мне, что я имею дело с реальной угрозой. Глупо. Более того, я была слишком самонадеянна.
Значимая пережила смерть более могущественных злодеев, чем я. Это не та ошибка, которую я совершила бы год назад. Я хотела бы обвинить в этом своё Имя, или то, что сделал со мной Зимний Король, но это было похоже на жалкое оправдание. Я так привыкла пожинать жизни безымянных, как пшеницу, что перестала видеть в них опасность, и это было своего рода тщеславие, из-за которого гибли люди.
Я больше не была в маленьком пруду. Я добралась до моря, и твари, которые таились в нём, сожрут меня, если я не стану осторожнее. Я выдохнула. Определись со своей целью, сказала я себе, возвращаясь к старой мантре Блэка. Реши, какие границы ты готова пересечь, чтобы добраться до неё. Если я отступлю здесь, всё, что я потеряю, — это гордость.
Возможно, я могла бы кое-чем поступиться.
— Я хочу провести армию Кеган через Аркадию, — сказала я. — И использовать её против моих врагов. Сначала фейри, потом Дьяволиста.
— И почему она
— Потому что я знаю, чего она хочет, — сказала я. — И я могу помочь ей получить это, пока не стало слишком поздно.
Морщинистая гоблинша посмотрела вниз на легионеров во дворе.
— Мы можем договориться, — наконец сказала она.
?
Мы встретились с деорайт с наступлением темноты.
На рыбацкой лодке их оказалось всего десять человек, но больше и не требовалось: девять из них были одеты в коричнево-серые плащи Стражи, луки пристегнуты на спине, а длинные мечи — у бёдер. Я никогда не сражалась с полноправным членом ордена, которому однажды было поручено охранять Стену, защищающую Даоин от вторжений орков, но я знала, что лучше не недооценивать их.
Даже недоделанный наблюдатель, которого они послали на сторону Одинокого Мечника, сумел всадить стрелу мне в спину всего в дюйме от позвоночника. У меня остался шрам, розовая сморщенная звезда на загорелой коже спины. Значит, десятой, должно быть, была герцогиня Кеган Ярсмай. Женщина была невысокой — но всё же выше меня — и стройной, с подвижными карими глазами и походкой человека, привыкшего вести за собой других.
На ней не было одежды знати, только доспехи из укреплённой кожи с гербом её дома на груди. Герцогиня отказалась от шлема, позволив своим длинным тёмным локонам струиться по спине. Она не была уродливой, но и хорошенькой тоже: черты её лица были ястребиными, а осанка средних лет источала суровость.
Наша сторона переговоров была менее единообразной по своему характеру. Маршал Значимая взяла с собой десяток ветеранов сонинке и тагребов, в то время как я выбрала десяток из Висельников — в основном кэллоу, но было и двое орков. Они были в десяти шагах позади меня и единственного гоблина на сцене, и маячащие силуэты Стражи оставались на том же расстоянии, когда герцогиня приблизилась. Она взглянула на Значимую с неприкрытой неприязнью, затем сосредоточилась на мене.
— Добрый вечер, — сказала я. — Я...
— Леди Кэтрин Обретённая, — перебил Кеган. — У нас есть ваши изображения. Маршал, меня не поставили в известность, что сегодня на встрече будет Именованная.
— Корректировка в последний момент, — ответила Значимая. — Ничего не меняющая, однако. Она действительно имеет полномочия, чтобы общаться с вами.
Герцогиня перевела взгляд на меня.
— Даоин не подчиняется Правящему Совету, — прямо сказала она. — И никогда не будет. Наши соглашения с Башней о дани не нуждаются в посреднике.
— Я здесь не для этого, — сказала я. — Я слышала, у вас есть армия, собранная на другом берегу реки.
— Это не ваша забота, Оруженосец, — сказала она.
Она свирепо смотрела как на меня, так и на Творение в целом.
— Предки, спасите нас от назойливых детей, — пробормотала она на Древнем Языке.
— Я говорю на нём, — ответила я на том же языке.
Она презрительно усмехнулась:
— Плохо.
Ох. Это на самом деле немного задело. Не моя вина, что это был чертовски сложный язык. Даже аламани был не так плох, и люди из других частей принципата предпочитали говорить на нижнем миезане, чем изучать этот язык.