Практикующий. Сделка с вороном
Шрифт:
– О, боги, какими еще составляющими нас удивят неглупые женщины? – прокомментировала я, наверняка скопировав один из лучших саркастичных взглядов Влада.
Повторный приступ хохота заставил нас вцепиться друг в друга, чтобы не упасть.
– Агат, Ир! – донеслось в спину, и все мое веселье от зацикленности Ругаловой на ее шевелюре испарилось.
– Вот черт, – пробормотала я.
– Он все еще не знает, что ты…. Влад… Послушай, ну это уже реально полные «о боги», – вытаращилась Ирка.
– Я его не обнадеживала! Это
– Всего лишь хотела помочь тебе прекратить сохнуть по его княжескому высочеству, – пояснила подруга, едва размыкая губы из-за милой улыбки приближающемуся к нам Денису Хворостухину.
Конечно, Ирка была права, и, конечно же, я скорее откушу себе язык, чем это признаю. Что-то вроде одного из нерушимых законов лучших подруг на век. Одна говорит абсолютную правду, вторая молча слушает, обе знают, что происходит, но никто не углубляется в тему до грани скандала. В противном случае это не дружба на век, а паразитизм до первого конфликта.
– Осторожнее в выражениях, про клятву забыла?
– Клятва касается только вашей связи, а не твоей личной жизни, – быстро напомнила Ругалова последствие, пожалуй, самого крупного своего косяка в мире практикующих. Еще в феврале Ирка бурно выражала протест касательно моего фамильярства, давила предвзятым отношением к Яблоневу и полностью оправдывала свою фамилию, доводя своими выводами до белого каления. Принцип Влада защищать свое вкупе с правилами практикующих по урегулированию таких вопросов привели ее за стол Захаровой – мастера по клятвам на крови и еще неизвестно чему.
– Заткнись и только попробуй свалить.
– Привет, девчонки! – улыбнулся Денис, наконец-то поравнявшись с нами. – Как ваши дела?
Я посмотрела на парня, видя все то же самое, что и всегда. Светлые волосы, голубые глаза, широкая улыбка, неоновая вывеска «Хороший Парень» на лбу. Добрый, жизнерадостный, активный, с неплохим чувством юмора, вкусом в музыке, сущностью оленя и ароматом хвои….
Сколько бы положительных качеств еще я ни перечислила, Дэн все равно не вызывал во мне ничего, кроме обычной симпатии и желания провести экскурсию по залу френдзоны. В отличие от Влада, каждую минуту рядом с которым я чувствовала себя вулканом. Неважно, спящим, пробуждающимся, или извергающимся во весь кратер.
– Да вроде нормально все, – протянула Ирка.
– Думаем, как пережить очередную сессию, – добавила я.
– Везет вам, я пока занят вопросом, как до нее дожить, – скривился парень.
Наши взгляды пересеклись, и возникла та особая неприятная пауза, когда все всё понимают. Я знаю, что он хочет поговорить наедине, он уже видит, что это бесполезно, но все равно надеется, а Ирка усиленно делает вид, что стоять рядом со мной – важнейшая миссия всей ее жизни.
– Ладно, мне пора, еще на четвертый в девятом подниматься, – первым сдался Денис с нескрываемым разочарованием
– Пока! До встречи, – вразнобой ответили мы с Иркой, сворачивая к гуманитарному.
– Пояснишь, что это было? – Ругалова достала из сумки яблоко. – Хочешь? У меня еще два есть.
– Нет, спасибо, не хочу лишать травоядных их единственной пищи, – хмыкнула я, вспомнив, что в холодильнике меня дожидаются две отбивные и картошечка, требующая, чтобы ее разжарили. Вот она, нормальная еда, придающая сил.
– Очень смешно, но вернемся к первому вопросу.
– Это который «Что делать?» или «Быть или не быть?»?
– Агата!
– Хорошо-хорошо. Я знаю, что нравлюсь ему, мы один раз сходили в пиццерию, поговорили, я честно сказала, что он меня не интересует, и мы остались друзьями. Вот и все.
– Врешь как дышишь, – прищурилась Ругалова.
Когда это она стала такой проницательной?
– Я рассказала все как было.
– Вот только не договорила что-то.
Ну просто не в бровь, а в глаз.
– Хорошо! Я облажалась с Дэном. Вместо твердого «нет» выдала фигню с «мне нужно время», то есть дала шанс, понимаешь? Тогда мне это казалось правильным, я не хотела обижать его, да и ситуация с Владом считалась понятной, я же не знала, что…. – я оборвала себя.
Не знала – что? Что не смогу без своего ведьмака? Что у него есть ко мне чувства, которые он держит на коротком поводке, пока клятва не проснулась? Знала. Интуитивно, конечно, но все же знала.
– Лешка говорит, что так делать нельзя.
– Как так?
– Это сложно, – сморщилась Ругалова. – В общем, основная мысль в том, что жалеть в настоящем о поступке в прошлом, когда он был сделан из лучших побуждений, нельзя. Этим ты подселяешь в себя самого жуткого червяка, – заявила она и выбросила огрызок в урну.
– Какого еще червяка?
О, боги, мне только паразитов не хватало до кучи. Почти уже слышу шутки про глистов и прочую мерзость, цепляющуюся к собакам. Нашему кругу палец в рот не клади, по крайней мере, темной его части.
– Сожаления. Леша уверен, что отрицательные эмоции, направленные на самого себя, вроде сожаления, разочарования или страха сжирают человека намного быстрее, чем это делает самая страшная болезнь.
– О, – как всегда глубокомысленно ответила я, узнавая этот ни с чем несравнимый стиль высказываний практикующих.
– Вот тебе и «о», – развела руками Ругалова.
На третий этаж к нужному кабинету мы поднялись не раньше, чем Ирка хорошенько прошерстила буфет на предмет молочного шоколада. Довольная собой, шоколадкой и жизнью, Лошадка уступила мне место у окна. Пусть подруга выглядела беззаботно и в отличном настроении, моя непогрешимая интуиция чувствовала здесь какой-то подвох.
– Ты чего это такая добрая? – подозрительно спросила я.
– Серьезно? – фыркнула она. – Нашла кого спросить.