Права человека в эпоху интернета: публично-правовой аспект

Антопольский А.

Обладателю субъективного публичного права, как и права гражданского, нужно проявить определенную активность для его реализации. То есть автоматической реализации нет. Разумеется, государства должны обеспечить защиту прав, как их обязывает ст. 1 Конвенции. Но именно индивид проявляет начальную инициативу. Государство предоставляет субъекту соответствующие возможности, гарантирует их реализацию, а он, в свою очередь, «располагает и пользуется таковыми исключительно в обмен на то, что становящийся обладателем политических прав субъект принимает на себя обязательство (обязанности) по отношению к государству, равные по социальной ценности заполучаемым политическим правам». «Нарушение субъектом баланса имеющихся у него прав и обязанностей, злоупотребление правами и манкирование обязанностями неизбежно влечет (должно влечь) за собой ограничения либо аннулирование прав государством» ^[19] .

19

Мамут Л. С.

Права приобретаются // Право и права человека в условиях глобализации. М.: ИГП РАН, 2006. С. 29.

В этом смысле некоторые считают, что статья 2 российской Конституции, возводящая права человека в ранг высшей ценности и объекта обязанностей государства, чересчур либеральна. Аналогичного утверждения нет в Декларации. По большому счету, необходим «баланс, соразмерность прав и свобод и корреспондирующих им обязанностей и ответственности» ^[20] .

В то же время по состоянию защищенности прав человека судят о демократичности государства. «Безусловным признаком демократичности и силы государства является благоприятный национальный режим прав человека, созданный в стране» ^[21] . Также права человека служат средством «контроля над властными структурами, ограничителем всевластия государства, вседозволенности и произвола» ^[22] .

20

Мамут Л. С. Всеобщая декларация прав человека и Конституция Российской Федерации // Всеобщая декларация прав человека: универсализм и многообразие опытов. М.: ООН РАН, ИГП РАН, ИФ РАН, 2009. С. 229.

21

Мальцев Г. В. Права человека в свете современных представлений о государственном суверенитете // Всеобщая декларация прав человека: универсализм и многообразие опытов. М.: ООН РАН, ИГП РАН, ИФ РАН, 2009. С. 111.

22

Трансформация прав человека в современном мире. Отв. ред. А. Н. Савенков. М.: Норма, 2018. С. 28.

Для реализации этих пожеланий правовой режим прав человека должен быть гармоничным, реализующимся как в публичном, так и в частном праве. Именно принцип примата прав человека лежит в основе процессов конституционализации (публицизации) частного права. Как отмечают исследователи, сегодня в зарубежной судебной практике сложилось три подхода к применению доктрины фундаментальных прав к гражданско-правовым отношениям:

1) имплементация в сферу частного права принципа соблюдения прав человека без каких-либо изъятий (Нидерланды, Франция, отчасти Израиль);

2) ограниченное применение фундаментальных прав человека к сфере частного права, всегда обусловленное наличием специального публичного интереса (Германия), то есть главное здесь – судейская оценка;

3) прохождение сложного теста для определения в каждом конкретном случае применимости фундаментальных прав человека. Такой подход характерен только для стран общего права (Великобритания) ^[23] .

В любом случае суды при оценке конкретных обстоятельств применяют пропорциональный подход, целью которого является нахождение «точки равновесия» (пропорциональности) при реализации двух статутных норм, как правило, конституционно-правовых и отраслевых ^[24] . Именно пропорциональный подход признан и применяется высшими судами большинства стран. Получается, пропорциональность служит сближению публичного и частного права, причем через общий знаменатель в виде прав человека.

23

Ульбашев А. О конституционализации частного права // Сравнительное конституционное обозрение. 2017. № 6. С. 94.

24

Доктрина пропорциональности предлагает выполнение (прохождение) судьей по каждому конкретному делу следующего алгоритма.

Первый этап. Выявление двух коллидирующих субъективных прав для ответа на вопрос, ограничивается ли возможность осуществления двух самостоятельных прав в результате их «столкновения»?

Второй этап. Обоснование законности ограничения одного из этих прав или их обоих.

Шаг 1. Существует ли обоснованная политико-правовая цель ограничения субъективного права?

Шаг 2. Существует ли объективная (рациональная) связь между ограничением права и целью, достигаемой в результате ограничения?

Шаг 3. Законно ли само основание ограничения (то есть отвечает ли цель ограничения субъективных прав требованиям правопорядка)?

Шаг 4. Нахождение непосредственного баланса, разграничение двух противоречащих прав, то есть обозначение сфер действия каждого субъективного права (пропорциональность stricto sensu).

Третий этап. Определение наиболее эффективных средств правовой защиты (присуждение remedies). См.: Ульбашев А. О конституционализации частного права // Сравнительное конституционное обозрение. 2017. № 6. С. 97–98.

Какой путь характерен для России? Пока существует неопределенность и явный разрыв между нарядной декларативностью статьи 2 Конституции и правоприменительной практикой, где попытки признания прямого действия прав

человека вовсе не часты. К примеру, право на доступ к информации сформулировано как субъективное право (в ст. 8 Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» ^[25] речь идет о поиске информации физическими и юридическими лицами и о запросном получении гражданами информации, непосредственно затрагивающей их права и свободы). Внедрение же принципа открытости по умолчанию (означающего, что производимая государством информация предполагается открытой) в эпоху цифровизации (когда у государства имеется возможность оперативно раскрыть данные, не дожидаясь запросов со стороны граждан) сталкивается с концептуальным недоумением, поскольку переворачивает привычную конструкцию, ожидающую от гражданина активности. Логика доступа к информации двояка. С одной стороны, понимание основных прав как субъективных дает гражданину возможность требовать их соблюдения государством. С другой стороны, речь идет о точечном правоприменении – в отношении активных субъектов, заявляющих о своих фундаментальных правах в качестве субъективных. Цифровизация дает определенный шанс отказаться от «эксплуатации» субъективных публичных прав в целях получения информации, которой обладает государство, но для этого требуется серьезная теоретическая база.

25

Собрание законодательства РФ. 2006. № 31 (1 ч.). Ст. 3448.

Конечно, право на информацию наиболее очевидно меняется в эпоху интернета. Но он влияет и на остальные права человека, причем неоднозначно. Интернет, с одной стороны, создает больше возможностей для реализации некоторых прав человека (например, свобода выражения мнений, свобода предпринимательства), но с другой – несколько ослабляет другие права (право на частную жизнь, право на безопасность).

Свобода выражения относится ко всем способам коммуникации, однако правовые режимы при этом могут различаться. До возникновения интернета форма выражения (пресса, телефонная коммуникация, аудиовизуальная коммуникация) соответствовала используемому техническому средству, что создавало определенный правовой режим. Но интернет такое различение поколебал, поскольку позволяет распространять посредством одного и того же средства массовой информации контент, относящийся как к частной корреспонденции, так и к прессе или аудиовизуальным средствам.

Свобода предпринимательства приобрела теперь цифровую форму. Ее элементами стали право на доменное имя, право на предоставление услуг через интернет, право на использование таких инструментов, как реклама, криптография, электронные контракты. Уже можно констатировать, что антимонопольное законодательство плохо справляется с регламентацией интернет-отрасли, сформировались доминирующие игроки на этом рынке.

Большой проблемой становится сохранение баланса между сохранением публичного порядка и личной свободой. Здесь также констатируется противоречие – с одной стороны, интернет стал средством совершения преступлений (нарушение авторских прав, мошенничество, педофилия), с другой стороны, он помогает и органам власти и полиции, у которых появились возможности быстрее обрабатывать данные, использовать видеонаблюдение, следить за электронной перепиской.

Довольно сложные отношения у интернета сложились с авторским правом – оно оказалось хорошо приспособленным в том, что касается распространения произведений в сети, но одновременно такое воспроизведение и распространение может проводиться с нарушением авторских прав.

Все это показывает, что интернет безусловно оказывает влияние как на всю систему прав человека, так и на каждое право в отдельности. Задачей современного периода является осмысление этого влияния, в том числе разнообразных аспектов и нюансов, способных привести к качественным изменениям в системе прав человека. Решение данной задачи невозможно без активного участия государства, чья позиция в конечном итоге найдет отражение в системе права, и также в публичном праве. Разумеется, обмен лучшими практиками и опытом позволяет найти наиболее выверенное решение. Так, в целом на данный момент у государства (демократического и поощряющего технологическое развитие) в отношении прав человека в интернете имеется три задачи:

Первая – не препятствовать осуществлению прав человека через интернет и не ограничивать их (цензура, например);

Вторая – защищать законное использование ИКТ от кибератак третьих лиц;

Третья – гарантировать и облегчать законное использование ИКТ (доступ необеспеченных лиц к интернету) ^[26] .

Думается, что с учетом данного контекста российскому государству предстоит определить собственную позицию по данным вопросам, балансируя между интересами национальной безопасности и неприкосновенностью частной жизни граждан.

26

Sartor G. Human Rights and Information Technologies // The Oxford Handbook of Law, Regulation and Technology Edited by Roger Brownsword, Eloise Scotford, and Karen Yeung. DOI: 10.1093/oxfordhb/9780199680832.013.79, р. 448.

Глава 2. Право на свободу слова: из офлайна в онлайн

(В. Н. Монахов)

Свобода слова – это весомая, несущая часть механизма действия реальной демократии. Это так, прежде всего, в силу того, что ее реализация позволяет выявлять и учитывать многообразие мнений и убеждений членов социума, способствует росту конструктивной гражданской активности, является непременным условием формирования не муляжного, а полнокровного и эффективного гражданского общества и правового государства.