Правая рука смерти
Шрифт:
«Гребешки? Лобстеры? – заволновалась Софья. – Неужели он решил замолить грехи и устроить мне еще один изысканный ужин при свечах?»
Но время шло, ее никто не звал. Более того, ей почудился звон бокалов и женский смех. Едой и тонким французским вином наслаждались без нее.
«У меня начались галлюцинации, – сердито подумала Софья Львовна. – Это никуда не годится!»
Но скрипка по-прежнему звучала, запах вкусной еды, казалось, просачивался сквозь стены, а смех… О, она не просто смеялась, эта женщина, она была счастлива, потому что праздновала победу!
– Это
Ей надо убедиться, что это всего лишь галлюцинации. Все спят, в доме тихо, едой не пахнет, музыки никакой нет. Она накинула халат и пригладила волосы. Машинально бросила взгляд в зеркало: старуха.
Шаркающей походкой Софья Львовна двинулась по коридору. Но нет, звуки музыки не утихали, напротив, становились все настойчивей. Из гостиной просачивался неясный, колеблющийся свет. Софья Львовна его узнала: так горели свечи. К возбуждающему аппетит запаху еды добавился тонкий аромат фиалок, будоражащий воображение. Сначала она хотела уйти, но потом передумала. Сегодня был день открытий. Она уже узнала правду о своей последней любви, так она называла его мысленно и вслух в разговорах с приятельницами. «Моя последняя любовь». Предатель, лгун и подлец! Последняя любовь… Точнее, предпоследняя.
Последняя была здесь, за этими дверями. И ей мучительно захотелось узнать, что там. Это было похоже на болезнь, жар не спадал, а, напротив, усиливался, Софья Львовна дрожала как в лихорадке. Поэтому она толкнула дверь и нерешительно замерла на пороге.
Она не сразу узнала эту женщину. Эффектная блондинка в алом платье. Роскошные платиновые волосы, яркие глаза в кайме густых ресниц, смеющийся рот с белоснежными зубами. Женщина была так хороша, что Софья Львовна какое-то время просто ею любовалась.
Потом невольно сделала шаг назад.
«Она красавица, а я… Откуда? Когда она приехала? И… кто это?»
А потом до нее дошло: это же Магдалена! Просто она никогда не видела управляющую накрашенной и в вечернем платье. В самом деле, Магдалена Карловна не пользовалась косметикой и одевалась в стиле, который называется «унисекс». Макияж ее преобразил, превратил в настоящую красавицу. И платье… Ах, что это было за платье! Оно прекрасно облегало стройную фигуру, подчеркивая тонкую талию и открывая покатые женственные плечи. Из глубокого выреза заманчиво выглядывала молочно-белая грудь. Да! Оказалось, у Магдалены есть грудь!
Софья Львовна машинально стала застегивать верхние пуговицы на халате, чтобы спрятать свою. Потерявшую форму, одрябшую, с вялыми сморщенными сосками, грудь сорокавосьмилетней женщины.
«Он ведь говорил: Лена разбирается во всех этих женских штучках. А я смеялась…»
Но кто бы мог подумать?! Всего лишь макияж и вечерний наряд! И вот вам – волшебное преображение! Магдалена ловко скрывала свою привлекательность, ходила по дому как серая мышка, а теперь вдруг расцвела.
Софья Львовна представила картину: яркая блондинка и потускневшая брюнетка. Молодая сильная женщина с налитой грудью, наполненная жизненными соками, и бесплодная климактеричка с вялой кожей. Старуха…
Он поднял глаза. Точнее, оторвал взгляд от смеющейся Магдалены. Он все
– А, Соня! Уходи, ты нам мешаешь. Или нет… Иди-ка сюда.
Она, словно марионетка, безвольная, полусонная, сделала пару шагов вперед. Машинально, потому что он велел.
– Мы тут ужинаем, болтаем, – сказал он небрежно. – Как видишь, нам весело. Случилось странное: я решил, что влюбился. Только женщину перепутал. Ты за эти дни так постарела и подурнела, а Лена, напротив, расцвела. К тому же сегодня она мне жизнь спасла. И я вдруг подумал: а не пожениться ли нам? Лучшей женщины я все равно не найду. А там и о детишках можно задуматься. Тебе-то уже поздно их иметь.
Она закрыла ладонями уши, затрясла головой:
– Не надо, не надо, не надо…
– У тебя все позади, – он не улыбнулся, нет, оскалился. Ей стало страшно. – Сколько тебе уже? Пятьдесят? Выглядишь как старуха.
Магдалена молча улыбалась.
– Налей нам вина! Ты что, оглохла?
– Я не… не прислуга…
– Я мог бы предложить тебе место. Допустим, поломойки. Со своими профессиональными обязанностями ты тоже не справляешься. Ты даже не можешь отличить нормальных людей от психопатов. Брагин абсолютно здоров. Был. И Тамара Валентиновна. Как же легко я тебя убедил в том, что они психи! Впрочем, ты и себя считаешь нормальной.
– Я что, безумна? – удивилась она.
– А разве нет? У тебя типичное климактерическое расстройство психики на фоне гормональной перестройки организма. Не веришь – ступай к Марку. Тебе Тамара Валентиновна сообщила твой диагноз. Осталось только, чтобы это подтвердил психиатр.
– Не-ет…
– В общем, я тебя бросил. Ради нее, – он кивнул на Магдалену. Та радостно улыбнулась. – Зачем мне фригидная, да к тому же безумная пятидесятилетняя женщина? Я хочу молодую и здоровую. Я сам молод и полон сил. Я себя чувствую как никогда замечательно!
Они с Магдаленой переглянулись и рассмеялись.
Вид чужого счастья подействовал на Софью Львовну сильнее всего остального. Это был мощный удар по психике, тот самый, о котором предупреждал профессор Ройзен, удар, который и в самом деле спровоцировал острый психоз. Только счастливая женщина может так расцвести. И только несчастная, обманутая и брошенная может в мгновение ока превратиться в засохший цветок, который только и осталось, что выбросить на помойку. С острым психозом справиться нетрудно: надо лишь устранить вызвавшую его причину. К примеру, если человек запаниковал из-за того, что застрял в лифте, надо вытащить его из кабины. Если захлебнулся в воде и потерял от страха остатки разума – вытащить из реки или там моря.
Но причина, по которой запсиховала Софья Львовна, была, как ей казалось, наступившая старость. И вторая причина – молодая красивая соперница, которую невозможно устранить. Невозможно убежать отсюда сейчас, ночью, в мороз, в метель. Это означает смерть. До трассы она не дойдет, а если и дойдет, ей вряд ли удастся поймать машину. Замерзать в снегу страшно, это казалось ей долгим и мучительным, а забыться требовалось немедленно. Терпеть все это до утра невозможно. Ситуация оказалась неразрешимой, причина неустранимой.