Правда фронтового разведчика
Шрифт:
Почти две недели в немецкой форме по тылам противника, у партизан — прогулка не из легких. Выйти-то вышли, но так повезло не всем группам. «Дома» сели писать отчет. Начальство долго расспрашивало, поругивало, что мало сведений доставили (ах вы, чтоб вас: задание-то группа выполнила точно, потерь не имела, а остальное — приложение!). Не оставляли без внимания свои разведчики — что да как там, а уж больше всех шустрили смершевцы: как же, столько были в тылу. Но разведчики — ребята тертые, на фу-фу не возьмешь. Вот только руководство, отправлявшее отряд, приказало: об операции никому ни слова, только своим командирам полков доложиться.
В полк Игорь
Да вообще-то грудь в орденах еще мало что говорит о доблестях ее владельца, и скромная медалька «За отвагу» иногда стократ весомее солидных орденов. Фронтовики знают, что награды в часть присылали по разнарядке, например, присылали два «Героя Советского Союза» — одна награда для солдата, другая — для офицера. Списки готовил политотдел. И неважно, что в соседнем полку кто-то действительно заслужил «Героя», но прислали сюда — и распределяй, хотя полк играл в бою второстепенную роль. Так что награда награде рознь, и цена их известна. И тем более младший лейтенант был немало удивлен, когда через довольно значительное время его догнала медаль «За боевые заслуги» — аукнулся Ильмень.
Через много лет, рассматривая военную экспозицию в старорусском музее, где, кстати, есть и фото Игоря, он увидел крупное фото тех самых аэросаней, что были «изюминкой" той самой провалившейся операции. Этакая фанерная несуразица на полозьях, хотя и с пропеллером, стоившая многих жизней, операция с ними — плод тупой штабной деятельности.
Весна света — весна воды
В полку все было по-старому, вот только лейтенант Тимофеева уже уехала, теперь Игорь был в разведке самостоятельной личностью — переводчиком.
Весна вовсю слепила белизной уже оседающего снега, ласкала лица первым теплом, подстерегала зеленеющими проталинами, раскисающими дорогами. Фронт стоял, как примерзший. Окопались с обеих сторон капитально: огневые позиции, наблюдательные пункты, минные поля, заграждения. Пока были морозы, в землянках было сухо, а вот по весне… началось!
«23.4.43… Место здесь очень интересное: такого количества болот я и не представлял себе. Хождение возможно только по так называемым «гатям" — жердочкам, настланным поверх болот, причем жердочки эти гнутся, трещат, сваливаешься с Них в воду. Здесь бытует даже ругательство «гать твою мать». Но это — мелочи жизни…»
Как-то получалось, что то ли по соображениям военной хитрости, то ли от ее отсутствия немцы, как правило, располагались на редких тут высотках, возвышенных местах, а наши — в низинах, около болот. Траншеи, окопы полного профиля — не вырыть, убитых — не похоронить, о глубоких и сухих землянках — только помечтать. Естественно и то, что дорог через эти места отродясь никто не прокладывал, строить их — бесполезное дело, поэтому к позициям все доставляется на солдатском хребте, в лучшем случае — на лошадях, и боеприпасы, и продукты. Помыться, обсушиться — все до лучших времен или до выхода во второй эшелон, до пополнения, до изменения ситуации.
Весна преподносила сюрпризы. Еще в конце 1942 года в районе Парфина, восточнее Старой Руссы, наши предприняли наступление и, форсировав реку Ловать, закрепились на ее левом берегу. Немцы, компенсируя потерю, обстреливали плацдарм
Дивизия, в которую входил полк Болтакса, в те дни оказалась в резерве, неподалеку от моста, рядом с фанерным заводом, как его называли — фанзаводом. В Игоре снова заговорила «архимедова извилина» — решил помочь зенитчикам, которые не могли бить по самолетам, летящим на небольшой высоте. Поразмыслив, взял привычную 82-миллиметровую мину, обмотал суживающуюся ее часть сталистой проволокой, все это прибинтовал. Миномет ставился торчком, только чтобы мина падала не на своих. Предполагалось, что если самолет полетит на небольшой высоте, то может задеть проволоку — хвост мины. Сделали таких несколько штук, но не сработало ни разу. Но идея-то какая красивая была!
Все изменил ледоход: у моста образовался затор, теперь мосту угрожала сама река. Пришлось вызывать «кукурузник» — самолетик-мини-бомбардировщик. И первая же бомбочка килограммов на 50 лихо врезалась в самый мост! Оставалось только руками развести. Долбанули настолько точно, что движение по мосту, к великому, должно быть, удовольствию противника, было прервано. Паровоз Мост выдержать уже не мог, но после скорого ремонта одиночные вагоны и платформы проталкивали на другой берег «солдатским паром» — усилиями многих рук. Такойто вот инженерно-фронтовой юмор!
И в продолжение юмора. После войны выяснилось, что одноклассник Игоря — Марк Лурье воевал тут же, но по другую сторону этого самого моста, и переписывались ребята через полевую почту… Посмеялись — секретность, дислокации, диспозиции и прочее, но уже после фронта.
Весна преподнесла еще сюрпризик, в самое половодье. По законам уже упомянутой военной хитрости на небольшом пятачке водораздела между реками Ловатью и Полой в болотистой местности оказались ни много ни мало — стрелковая дивизия, в которую входил 3 12-й полк Болтакса, и кавалерийский корпус, который бог знает зачем тут проедался. Кони в обороне в лесисто-болотистой местности — большая обуза, но, видимо, давало себя знать кавалерийское прошлое командования. Короче, на пятачке скопилось тысяч двадцать людей. Продовольствие, боезапас пришлось сбрасывать самолетами. С едой стало не просто туго. К каждому мешку, летевшему с самолета, кидались со всех сторон. Конечно, кавалеристы на своих лошадиных силах успевали домчаться первыми, доходило до автоматных перестрелок, конкурентов отгоняли огнем.
А вода прибывала. Она была всюду. Не то чтобы обсушиться — присесть некуда. Спать, особенно в боевом охранении, приходилось по очереди на спиленных деревьях, на пнях, наполовину подрубленных с одного бока на манер спинки от кресла, а то и стоя на кочках. Да и пилитьто было непросто: пилы ломались, деревья были нафаршированы осколками. Но уйти с позиций было нельзя. Так было, когда люди ценились не дороже бревен, чтобы гать мостить — один черт. Из далека сегодняшних лет со стопроцентной очевидностью ясно, что нужны были другие решения. Но тогда… так и спали в обнимку с березками.