Правда о Николае I. Оболганный император
Шрифт:
Фактически при Николае русское общество лишилось простой иерархической структуры: господа — мужики.
Государственное крестьянство, самая большая часть российского народа, обрело гражданские права, самоуправление и экономические свободы, увеличило свое благополучие. Владельческие крестьяне были защищены от произвола помещиков и быстро двигались к обретению тех же гражданских и экономических прав, что и государственные крестьяне. Это стало причиной бума в легкой промышленности и оптовой торговле.
Процесс восстановления гражданских прав коснулся и городского населения.
В 1832 г.
В 1846 Санкт-Петербург первым из городов обрел самоуправление. В городскую думу пришли выборные от всех городских обывателей.
277
Кавелин, с.165.
Император и хозяйство
Миф о застое
О времени Николая I сложилось (или, вернее, было сложено недобросовестными историками) мнение, как о времени полного экономического застоя, когда ничтожная промышленность застыла как муха в киселе, в крепостнических отношениях. Некоторые с позволения сказать ученые даже писали об «упадке промышленности» в «николаевщину».
Эта печальная картина, мягко выражаясь, не соответствует реальности.
Именно в эпоху Николая I в России начался промышленный переворот, причем вполне канонически — с распространения фабрик и паровых машин. В силу объективных причин это начало было запоздалым по сравнению с Британией, США и странами Западной Европы, однако российская промышленность росла быстрыми темпами. В николаевское время производство выросло примерно в четыре раза. В некоторых отраслях промышленности, не требующих крупных капиталовложений, случился настоящий бум. (Для сравнения, сегодня наша страна производит меньше, чем 20 лет назад.) В некоторых сферах, как например, в области шоссейного и гидротехнического строительства, было сделано больше, чем за все последующее время, вплоть до сталинской индустриализации.
Весьма сомнительно любимое утверждение прогрессоров, что крепостнические отношения мешали промышленному развитию.
Возьмем статистические данные. К середине 19 в. у нас было крепостных около 22 млн из примерно 70 млн населения. Остальные 48 млн могли пополнять ряды вольной рабочей силы. К тому же и более миллиона крепостных имели разрешение на отхожий промысел. У нас в это время имелось 565 тыс. работников, занятых в промышленности. (А спустя полвека после отмены крепостного права, занятых в промышленности насчитывалось около 4 млн — на 160 млн населения.) Как мы видим, вовсе не оковы крепостничества мешали притоку рабочих рук в промышленность. Для большего числа рабочих не было рабочих мест, ведь размер промышленности соответствует объему накоплений и инвестиций.
А где ж накопления? «Чего не хватает у страны с «таблицей Менделеева» в недрах?» —
В Антарктиде тоже есть полезные ископаемые. На Луне и на Марсе есть. Целая «таблица Менделеева» — в поясе астероидов. И мы непременно будем это добывать, и антарктическую нефть, и лунный «гелий-3». Даже марсианский сухой лед на что-нибудь сгодится. Вопрос только в том, при каком уровне развития техники, при каких вложениях капитала?
Еще в первой половине 16 в. у Англии не было металлургии и производства сложных механизмов, в отличие от Германии. А густонаселенная южная Германия использовала свои преимущества в виде поверхностного залегания разнообразных руд, той самой «таблицы Менделеева», и большие накопления от торговли — ведь она входила в огромную империю с богатейшими колониями, управляемую испанским королем. Потом Англии использовала свои географические преимущества, реализовав их в виде работорговли, пиратства, захвата торговой монополии — создавая накопления, которые стали основой инвестиций в промышленный рост Англии. Таблица не таблица, но полезные ископаемые, необходимые для начала индустриализации, лежали у англичан под ногами, в густо населенных районах.
Нидерландские торговые города вставали на соединениях больших европейских рек и морских коммуникаций колониальной испанской империи. Швейцария лежала на транзитных путях между северной и южной средиземноморской Европой. Итальянские города на протяжении столетий контролировали морские торговые перевозки из Черного моря и восточного Средиземноморья на Ближний Восток и в западное Средиземноморье — немалую роль играло и то, что к востоку от Аппенинского п-ва все возможные конкуренты разрушались азиатскими нашествиями.
Расположенная неподалеку от нас Швеция поднялась на вещах, далеких от лютеранских добродетелей. На протяжении века она была огромной «малиной», где делили добычу, поступающую из центральной и восточной Европы. В ходе Тридцатилетней войны «голубоглазые монголы», выходя со своих балтийских баз, разграбляли по несколько сотен деревень за один поход. Нидерландские инженеры строили в Швеции медеплавильные и железоделательные заводы — руды и леса здесь предостаточно — а изготовленные там пушки еще больше увеличивало военную добычу. И хотя Петр конец шведскому великодержавию положил, но капитал-то остался. Шведская промышленная революция 19 в. был связана с эксплуатацией все тех же рудных месторождений, находящихся неподалеку от незамерзающих западных шведско-норвежских портов, что сочеталось с замечательной природной гидроэнергетикой и огромным спросом со стороны близкого английского рынка.
В истории упомянутых стран мы всегда находим вполне лежащие на поверхности географические факторы, дающие толчок накоплению средств.
У России, замкнутой в северной Евразии между тундрами, дикими степями и враждебными государствами, много столетий таких факторов не было. Через ее территорию не проходил ни один важный торговый путь. Низкое плодородие почв определяло низкую плотность населения и его «растекание» по огромным территориям, что определяло низкую интенсивность хозяйственных взаимодействий.