Правда о Первой Мировой войне

Лиддел Гарт Генри Бэзил

Людендорф отверг эту схему на том основании, что местность там мало благоприятна для наступления. Кроме того прорыв у Вердена вряд ли приведет к решению, так как французская армия за этот год слишком хорошо оправилась. Основным принципом Людендорф выставлял положение: «Британцы должны быть разбиты»; он полагал, что усталость, вызванная у них боями у Пашендаля, сделает их легкой добычей.

Но Людендорф не согласился и с предложением Куля – развить удар между Ипром и Ленсом в направлении на Хазебрук, так как при этом удар пришелся бы по главным силам британцев; кроме того, низменная местность этого района вряд ли могла скоро просохнуть.

Взамен этого он одобрял наступление у Сен-Кантена. Ветцель доказывал, что это наступление будет тормозиться необходимостью

преодолеть давно разрушенный и опустошенный район Соммы. Помимо того, направление это удобно французам, позволяя им легко подбросить сюда свои подкрепления. К окончательному решению не пришли, и принц Рупрехт записал в своем дневнике: «Людендорф недооценивает крепость британцев».

В декабре Витцель попытался согласовать и умно сочетать эти два проекта, разделив наступление на две части: первую – широкое фронтальное наступление по обе стороны Сен-Кантен, вторую – спустя две недели, прорыв во Фландрии в направлении на Хазебрук. Первая часть должна была вестись только для того, чтобы отвлечь к югу британские резервы и, когда цель эта будет достигнута, сразу закончиться.

Ветцель подытоживал:

«Мы не должны, по моему мнению, настаивать на том, чтобы одной крупной атакой и в одном месте добиться поставленных себе целей, как бы тщательно эта атака ни подготавливалась. Мы можем поколебать их фронт лишь разумным сочетанием последовательных, определенно между собой связанных, взаимно влияющих друг на друга атак на различных участках фронта с конечным ударом в направлении на Хазебрук».

На деле же оказалось, что не Людендорфу, а Фошу – хотя он и не подозревал, кому он за это должен быть благодарен, – пришлось воспользоваться советами Ветцеля.

Дело в том, что после дальнейших совещаний Людендорф 27 января принял решение в пользу наступления у Сен-Кантена, известного под кодовым названием «Михэль», и высказался против Хазебрукского наступления («Св. Георг»), которое в принципе имелось в виду, но к которому непосредственно не готовились.

Здесь возникло новое осложнение. Фронт от бельгийского побережья до Сен-Кантена находился в ведении принца Рупрехта, а по политическим, равно как и по личным соображениям, считалось необходимым дать германскому наследному принцу возможность загладить свои неудачи под Верденом в 1916 году – которые по сути надо было скорее отнести исключительно за счет Фальгенгайна. Поэтому ему дали возможность участвовать в наступлении, введя вдело 18-ю армию (Гутиер) на южном фланге наступления. Армия эта входила в армейскую группу кронпринца.

Спорен еще вопрос, не смог ли бы кронпринц лучше помочь, использовав свою армию для диверсии у Вердена, с целью отвлечь французские резервы от намеченного места прорыва фронта британцев, вместо того чтобы их туда как раз привлечь? Но, конечно же, демонстрация у Вердена была менее почетна и связана с меньшей славой.

В широком смысле сектор от Арраса до Ла-Фер, на котором Людендорф остановил свой выбор соответствовал новому принципу Людендорфа – выбора линии наименьшего сопротивления. Это направление было слабейшим по организации обороны, числу защитников и количеству резервов. Более того, направление это проходило в непосредственной близости от стыка французской и британской армий и, таким образом, было удобно для расчленения этих армий ударом.

Но хотя в целом суждение, что участок этот сравнительно слаб, являлось верным, все же он был занят неравномерно и неправильно. Северная треть этого участка была сильна и крепко удерживалась 3-й армией Бинга – 14 дивизий (из них 4 в резерве). Вдобавок ядро британских резервов стояло именно за этим флангом. Фланг этот мог быстрее (в действительности это так и оказалось) получить подкрепления и из других британских армий, которые стояли севернее. Остальные две трети участка, по которым пришелся удар германцев, удерживались 5-й армией Гауфа. Центральная часть, приходившаяся против армии Марвица, оборонялась 7 дивизиями (2 в резерве). Южная часть участка (против армии Гутиера)

удерживалась также 7 дивизиями (1 в резерве).

Людендорф дал армии Белова, наступавшей у Арраса, 19 дивизий для начальной атаки одного только левого фланга протяжением в 9,5 миль. Южнее наступала армия Марвица. Поскольку выступ фронта британцев у Камбрэ не собирались атаковать в лоб, а считали, что его удастся ликвидировать охватывающим наступлением с флангов, эта полоска протяжением в 4 мили была соответственно занята двумя германскими дивизиями. Марвиц же получил 18 дивизий, причем фронт его атаки равнялся 9,5 милям.

На крайнем южном фланге по обеим сторонам Сен-Кантена наступала армия Гутиера. Людендорф дал ей только 24 дивизии для атаки на фронте в 20 миль. Таким образом, мы видим, что эта армия пропорционально обладала лишь половинной силой других двух армий. Вопреки своим принципам, Людендорф рассредоточил свои силы применительно к мощи обороны противника, а не искал успеха на направлении наименьшего сопротивления. Указания, данные Людендорфом в приказе, еще больше подтверждают это предположение. Главное усилие следовало развить севернее реки Соммы. Совершив прорыв, Белов и Марвиц должны были завернуть на северо-запад, свертывая фронт британцев, а река и Гутиер образовывали завесу, прикрывавшую в это время фланги этих армий.

Армия Гутиера мыслилась просто как активное фланговое охранение.

План этот при проведении его в жизнь претерпел коренные изменения и приобрел видимость преследования линии наименьшего сопротивления. Случилось это потому, что Людендорф достиг быстрого успеха там, где он меньше всего к этому стремился, и не смог достигнуть успеха там, где это ему больше всего нужно было.

Что же делали в это время британцы? В итоге военной игры, проведенной в Версале, Генри Вильсон предсказал, что противник разовьет свою атаку на участке Камбрэ-Ленс, но подождет с ней до 1 июля, когда окажутся на полной высоте подготовка войск и накопление сил. Вильсон несколько ошибся в месте удара и еще больше просчитался во времени. Соображения Хейга были несколько правильнее, хотя и он не учел полностью возможное распространение атаки врага к югу. По мере того, как подходило время, множились признаки, позволявшие Хейгу вернее рассчитать срок атаки.

18 марта германские пленные, захваченные у Сен-Кантена, указали на 21 марта, а вечером 20 марта XVIII корпус Макса, проведя поиск, смог наверняка установить готовившуюся на утро атаку.

Таким образом правильно будет сказать, что стратегическая внезапность достигнута не была [49] . Да и вряд ли ее вообще можно было достигнуть в условиях войны 1918 года во Франции. Но когда противостоявшие армии столкнулись на широко раскинувшейся линии укрепления, то быстрый прорыв, за которым следует не менее быстрое развитие успеха по линии наименьшего сопротивления, могло обещать столь же значительные результаты – как и те, которые обычно удается достигнуть, лишь идя по линии наибольшей внезапности.

49

Странное утверждение. Указанные сроки говорят о том, что не удалось добиться полной тактической внезапности – стратегическая же внезапность была достигнута, ибо указанные два-три дня не оставляли союзникам времени на изменение стратегической конфигурации войск для отражения германского наступления. (Прим. ред.)

Ураганный артиллерийский огонь начался в 4 часа 30 минут утра 21 марта и с неослабевавшей мощью бил в течение двух часов по британской артиллерии. Затем, будучи усилен огнем минометов, он обрушился на окопы пехоты. Почти все телефонные провода были повреждены, а радиоустановки разрушены. Туман не позволял пользоваться средствами зрительной связи. Войска оглохли, а командиры ослепли. В 9 часов 40 минут утра (в некоторых местах и раньше) германская пехота двинулась вперед под защитой подвижного огневого вала, дополненного огнем низко летевшей авиации.