Правда о Первой Мировой войне
Шрифт:
1) прорвать систему германской обороны – знаменитую позицию Гинденбурга между каналом Л’Эско и каналом Северным (Дю-Норд);
2) овладеть Камбрэ, лесом Бурлон и переправами через реку Сенсее;
3) перерезать коммуникации германцев на участке южнее реки Сенсее и западнее канала Северного (Дю-Норд);
4) развить успех в направлении на Валансьен.
Силы, выделенные для проведения этого самонадеянного плана, включали III (Пультеней) и IV (Вулькомб) корпуса, каждый в составе 2 дивизий, 381 боевой танк и – в круглых цифрах – 1000 орудий. Таким образом, от первоначального проекта остался лишь основной замысел – использование танков и направление удара. Одновременно были внесены заметные отклонения, и в этом лежит зародыш неудачи. Рейд превратился в
Основная слабость общего плана все же заключалась не в топографических условиях местности, а в полном отсутствии резервов: нельзя же считать резервом две кавалерийские дивизии. Правильность такой точки зрения и здесь блестяще оправдалась полной неспособностью конницы в современном бою чем-либо повлиять на ход его.
Шесть дивизий, брошенных в первую же атаку, были всем, что командующий 3-й армией имел в своем распоряжении для выполнения плана, которым предвиделся глубокий прорыв за Камбрэ вплоть до Валансьена.
Крайне трудно понять, что же думали о дальнейшем. Без резервов самый полный успех мог лишь означать создание крайне узкого и глубокого «мешка», требующего нагромождения дивизий, чтобы его удерживать. Правда, можно было освободить гвардейскую и одну или две другие дивизии. В конечном счете их сюда и подвезли – но они оказались слишком далеко, чтобы быстро вмешаться в ход боя. Обстановка несколько напоминала собой обстановку наступления у Лооса. Как раз перед атакой французы также подтянули один корпус к району Санлис – Перонн, но после первого дня атаки им было сообщено, что поддержки не потребуется.
Лучший комментарий недостатка резервов дает рассказ о случае с генералом Франшэ д’Эсперэ, передаваемый с разрешения офицера, который говорил с генералом. Долгая поездка на автомобиле в поисках сведений о ходе боя привела его в британский штаб в местечко Альбер. Войдя, он обратился к старшему офицеру, оживленно забрасывая его рядом вопросом о ходе атаки, фронте, на котором она развертывается, глубине удара. Затем наступила очередь последнему и существеннейшему вопросу: «А где ваши резервы?» – «Генерал, у нас их нет»! Французский командир воскликнул: «Боже мой!», повернулся и убежал.
Перейдем теперь к плану использования танков. Задача заключалась в обеспечении внезапности, в прорыве широкого и глубокого препятствия позиции Гинденбурга и в обеспечении взаимодействия между пехотой и танками для взаимной их безопасности. Тщательная подготовка и отсутствие предварительной бомбардировки позволили осуществить первое требование. Трудности, представляемые позицией Гинденбурга, были преодолены весьма хитроумно – применением особо прочных фашин, которые возились на носу каждого танка и сбрасывались при подходе к окопу. Танки, действуя группами по три, могли, таким образом, преодолевать встречаемые ими последовательные препятствия. До мелочей была проработана учебная атака, и взводы практиковались в ней, пока хорошо ее не усвоили. В каждом взводе головной танк шел на 100 м впереди главных сил – остальных двух танков, подавляя огонь противника и защищая главные силы, которые прокладывали дорогу пехоте. Пехота, двигаясь в гибких порядках – змейкой, следовала непосредственно за главными силами танковых взводов. Танки расчищали дорогу пехоте сквозь глубокие пояса проволочных заграждений и подавляли неприятельский пулеметный огонь; пехота помогала танкам окончательно уничтожить противника, кроме того, на близких дистанциях защищала танки от огня орудий противника.
Единственная ошибка в плане действий
Подготовка к операции была проведена с большим искусством и скрытностью. Чтобы ввести противника в заблуждение относительно размаха и фронта атаки, к северу и к югу от действительного фронта атаки на широком фронте проводились химические и дымовые нападения, демонстрации с макетами танков, рейды и ложные удары.
Тем не менее один человек едва не раскрыл секрет, хранимый тысячами. Пленный (одного из ирландских полков) дал противнику сведения о готовившейся атаке и сосредоточении танков. К счастью, ему не поверили, и командующий германской армией генерал фон Марвиц донес 18-го числа, что ничто не говорит за возможность атаки. Но 19-го числа вблизи Бюлленкура был подслушан разговор британцев по телефону и слова: «Четверг, Фландрия», смахивающие на маскирующий шифр и определенную дату. Это возбудило подозрения германцев. Этой же ночью войскам было приказано быть особенно бдительными, и Марвиц поспешно использовал только что прибывшую с русского фронта дивизию для усиления своей позиции. Германцы теперь считались с возможностью атаки, но они ожидали, как всегда, подготовительной бомбардировки. Отсутствие этой подготовки и обеспечило британской атаке полную внезапность. Эффект внезапности (как это было почти при всех увенчавшихся успехом операциях Мировой войны) был усилен предрассветным туманом.
20 ноября в 6 часов 20 минут утра танки и пехота двинулись в атаку на фронте, протяжением примерно в 6 миль. Почти повсюду они достигли начального успеха и сильно деморализовали противника. Исключением явился лишь центр левого фланга, наступавший на Флескиер.
Основная причина этой единственной серьезной задержки заключалась в том, что командир 51-й дивизии Харпер предпочитал пользоваться своей тактикой действий и не придерживался строев и порядков, указанных танковым корпусом и принятых всеми остальными дивизиями. Передовые танки были им названы «пиратами»; они шли намного впереди пехоты. Порядки, в которых наступала пехота дивизии, недостаточно хорошо обеспечивали взаимодействие с танками. В этом отношении порядки, предложенные танковым корпусом, были значительно выгоднее.
Такой «сепаратизм» видимо обусловлен был не скрываемым командиром дивизии мнением, что план операции у Камбрэ – «фантастичный и совершенно не военный». К тому же работая еще в главном штабе, он являлся противником пулеметов, тормозя их прогресс, а теперь он исключительно скептически относился к танкам. В результате пехота его дивизии оторвалась от танков, потеряла проходы, сделанные танками в проволоке, и была остановлена пулеметами. Офицер, изучавший позднее поле сражения, смог найти здесь только три небольших кучки патронных гильз. Отсюда следует, что горсточка пулеметов остановила целую дивизию – факт, проливающий яркий свет на будущее действий пехоты на открытой местности.
Разрыв взаимодействия между пехотой и танками явился также основной причиной потерь, которые понесли танки, когда они перевалили гребень и попали под прямой огонь нескольких германских батарей. Если бы пехота сопровождала танки, она могла бы обстрелять орудийный расчет. Здесь случился знаменитый эпизод, когда, как рассказывали, один единственный германский артиллерийский офицер «собственноручно подбил 16 танков». Эпизод этот надо отнести к разряду исторических легенд, так как на этом месте, когда атака продвинулась дальше вперед, оказалось лишь пять подбитых танков – а один из офицеров разведывательного отдела, исследовавший местность, нашел следы, ясно указывавшие, что здесь стоял и на позиции три батареи, которые и могли обстрелять танки. Весьма возможно, что все орудия, за исключением одного, и вся прислуга, за исключением одного офицера, были, как это рассказывали, выведены из строя, но впечатления в пылу боя зачастую обманчивы.