Правда о втором фронте

Краминов Даниил Федорович

Почти одновременно Советская Армия, еще раньше начавшая генеральное наступление в Белоруссии, у Витебска, мощным ударом выбросила немцев с территории Белоруссии, вышла на государственную границу Советского Союза, в ряде мест пересекла ее, достигла и в отдельных местах форсировала Вислу. Под ударом оказалась Восточная Пруссия — этот инкубатор немецкой военщины. Угроза нависла над границами самой Германии. На горизонте во весь колоссальный рост поднимался страшный призрак беспощадного разгрома немецких вооруженных сил на всем Восточном фронте и неизбежного краха фашистского режима.

Именно эта угроза заставила германское верховное командование принять решение очистить страны Западной Европы, собрав все

боеспособные войска для Балканского и Восточного фронтов. Чтобы помешать западным союзникам быстро достичь линии Зигфрида, за укреплениями которой прятались второразрядные гитлеровские войска, немецкое командование оставило во всех морских крепостях Франции сравнительно небольшие, но хорошо натренированные гарнизоны. Им было приказано держаться до последнего, чтобы возможно более долгий срок не позволять союзникам пользоваться французскими портами. Эти гарнизоны выполнили приказ. Американцам, например, пришлось бросить против частей четырех немецких дивизий, укрывшихся в морских крепостях Брестского полуострова и Бискайского залива, новую (9-ю) армию. Наземные войска, поддержанные мощной авиацией, не могли выкурить немцев из блиндажей и казематов, построенных на скалах. Немецкий гарнизон Сен-Назера сдался перед самым окончанием войны только после того, как авиация союзников залила всю крепость горящей жидкостью. Гарнизоны остальных морских крепостей капитулировали лишь после краха Германии.

Захват морских крепостей европейского континента и стремление во что бы то ни стало удержать их в своих руках были частью немецкой стратегии на Западе. Германское командование полагало, что союзники, лишенные портов, далеко не уйдут: на каждого солдата требуются тонны груза, а немцы считали, что в интервалы между крепостями смогут просочиться лишь незначительные силы, справиться с которыми им удастся при помощи сравнительно небольшого, но весьма мобильного заслона. Союзники знали об этих расчетах и намерениях Гитлера, так как именно адмирал Канарис, работавший на американцев, инспектировал немецкую оборону на Западе. Поэтому они прибыли в Нормандию со своим большим портом, тайно построенным в Англии, о котором я уже упоминал. Кроме того, им удалось неожиданно быстро захватить Шербур. Правда, порт был разрушен. Однако американцы, пожертвовав полутора миллионами тоннажа создали в шербурской бухте новый порт. Опираясь на эти два порта, союзники накопили в Нормандии достаточно сил, чтобы измотать, а затем сбить у Фалеза немецкий заслон. К 5 сентября 1944 года союзники высадили во Франции 2086 тысяч человек и выгрузили 3446 тысяч тонн груза.

Немецкое командование, как рассказывал пленный командующий 7-й немецкой армией в северной Франции генерал Эйербах, было озабочено прежде всего устранением кризиса на востоке. На мольбы и требования Клюге, командовавшего тогда Западным немецким фронтом, о присылке пополнений Гитлер отвечал решительным отказом. Более того, после боев у Фалеза Клюге получил распоряжение спасти эсэсовские войска любой ценой, прикрыв отвод их в Германию наименее боеспособными частями. Это и было сделано.

Опрокинутый немецкий заслон покатился на восток вслед за убегающими эсэсовцами. Немцы удирали так поспешно, что союзники порою не могли поспевать за ними. Только поэтому количество захваченных пленных оказалось значительно ниже, чем можно было ожидать в сложившейся обстановке.

II

Генерал Демпси посоветовал нам быть следующим утром у Лилля, где он обещал корреспондентам интересное «представление». Утро выдалось прозрачное и холодное. На горизонте поднимались черные шлаковые горы, изредка попадались дымящиеся трубы: промышленность северной Франции была оставлена немцами в полном порядке. Либо они предполагали еще вернуться сюда, либо рассчитывали получить в будущем

свою долю прибылей: они ведь были теперь совладельцами многих французских предприятий. Широкие дороги совсем не напоминали о войне: на их обочинах не торчали, как обычно, сожженные машины и повозки с перерытым и разбросанным вокруг барахлом, нельзя было встретить искромсанные танки или подбитые противотанковые пушки.

От Дуэ, где немцы покинули большой и хорошо оборудованный аэродром, мы повернули, однако, не на север, к Лиллю, а прямо на запад, к бельгийской границе.

Несколько часов сряду мы ехали по бесконечным рабочим поселкам промышленного севера Франции. Население встречало союзников с умеренным энтузиазмом. Раздавались даже упреки за опоздание. Оказалось, что движение немецких автоколонн началось недели две назад. Сначала прошли обозы со снаряжением, потом автоколонны провезли отборные эсэсовские части, спешившие на Восточный фронт, затем потянулись утомленные, потрепанные войска, прикрывавшие общее отступление. Они двигались в крестьянских повозках, на отнятых у крестьян лошадях.

На границе наша танковая колонна нагнала американцев, которые прочно оседлали шоссе на Брюссель. Начальник британской колонны потребовал от американцев очистить дорогу. Те отказались. Около двух часов мы ждали на границе, пока не пришел приказ американцам уступить дорогу английским танкам. Американцам предлагалось вернуться и выйти на дорогу, параллельную нашей, но проходящую несколько южнее: Камбрэ — Монс — Шарлеруа — Намюр. Преследуя немцев, американцы увлеклись и, не соблюдая разграничений, хватили севернее дороги Лилль — Турнэ — Аль — Брюссель.

Знаменитый «прорыв» к столице Бельгии больше походил на веселый, шумный карнавал, чем на войну и поход. Население бесчисленных бельгийских городков шпалерами стояло вдоль дорог. Дети и девушки лезли на броню танков, на крыши машин, в грузовики мотопехоты и двигались с наступающими от поселка к поселку. Улицы были разукрашены штандартами союзных наций, и при этом просто поражало обилие советских флагов. На самой границе их оказалось так много, что один из офицеров, сопровождавший корреспондентов, шутливо кричал:

— Назад! Мы, кажется, по ошибке попали на русскую территорию…

Перед городом Аль запоздалая немецкая автоколонна неожиданно для себя врезалась в английские танки. Немцы растерялись, произошло замешательство, позволившее танкистам закрыть автоколонне путь. Немцы безропотно и в образцовом порядке стали сдаваться в плен. Они с тоской посматривали в сторону Брюсселя, куда им было приказано отступать. Над Брюсселем поднималось густое облако. Позже мы узнали, что это горел Дворец Правосудия.

Вечером наша танковая колонна вошла в Брюссель. Ночью английские танки прошли Лувен, утром достигли канала Альберта и пересекли его — одна из серьезных водных преград была без боя преодолена танками, кстати сказать, лишенными боеприпасов. Так они завершили переход в 216 миль, начатый шестью днями ранее на берегах Сены.

Очищение Бельгии потребовало фактически лишь нескольких суток. Портовые города Антверпен, Остенде, Брюгге, за овладение которыми ожидались большие бои, оказались в руках союзников вообще без усилий с их стороны. Антверпен был освобожден на второй день дружинниками внутренних сил. Партизаны окружили немецкий гарнизон в центральном парке города и потребовали от немцев безусловной капитуляции. Начальник гарнизона, генерал-майор немецкой армии, принял ультиматум. Это было необычно. В Нормандии и Бретани немцы отказывались сдаваться даже регулярным французским частям: на меньшее, чем американцы, они не соглашались. Даже при бегстве из Франции немецкие лейтенатишки требовали, чтобы их брали в плен обязательно офицеры. А тут немецкий генерал сдался антверпенским паренькам из партизанской армии коммуниста Диспи.