Правда о золоте Кубанской рады

Болховских Владимир

колея по колено, и разрушенные мосты. Шестьдесят

шестые газоны редко в летний сезон пробираются туда

на лебёдках, цепляясь за деревья тросами, вот так

появилась очередная цель.

Съездил к старшей сестре Галине, она

профессионально занимается походами, были они и

на Эльбрусе, договорился с ними пройти этот

переход в семьдесят километров, от посёлка Новый

до Пшады. Они сами собирали снаряжение, я в

нужный день приехал

к ним налегке. К моему

удивлению забили всю машину, рюкзаками ещё

какими-то одёжками. Сами еле влезли, ещё племянница

захотела с нами в поход, она тоже часто ходила в поход

с матерью по горам.

Проехали посёлок Новый и еще немного, машину

оставили в хуторе сосновый. Красивое почти

безлюдное место, вековые сосны растут среди

домов, смотровая деревянная площадка над

глубокими обрывами и горная речка, в самом низу

среди громадных валунов. Выгрузив из машины

вещи, посмотрев на природу, начали снаряжаться.

И тут я понял, это будет не праздная прогулка с

любованием природы, когда мне на спину взвалили

рюкзак, выше на пол метра моей головы и весом

килограмм тридцать, после первых километров я

понял, что одел не ту обувь и одежду. Пошёл

мелкий дождик, кожаные плетёные туфли, сразу

промокли с верху, лямки рюкзака через майку

начали натирать кожу под мышками. Дойдя до

перевала Церковный, а это километров пятнадцать

,я уже еле тащил ноги, расставив руки в стороны

как крылья, под мышками уже всё горело. Забрались

на перевал с тремя привалами и стали спускаться

к Чёрному аулу. Затяжной, крутой спуск, вымотал ещё

больше чем подъём.

В ущелье

появились первые жертвы принесённые горам, в

кювете стоял брошенный уазик без колеса, с

оторванной ступицей, дальше остов кого-то

непонятного гусеничного средства передвижения,

брошенного неизвестно в каких годах, и мосты

разрушенные, сгнившие, которые можно пройти

только в брод. Пройдя один из таких мостов, на

крутом небольшом подъёме и сыром как в колодце,

наткнулись на заросший мхом шестьдесят шестой

газон, с гнилыми уже бортами, а вокруг

ободранные тросами от лебёдок деревья.

Место бывшего Чёрного аула по истине жутковатое,

ущелье окружённое чёрными скалами, с кое где

торчащими на макушках соснами и вцепившимися по

обрывам корнями в скалу. Сама порода скалы

чёрная как уголь, проведя по ней рукой ладошка

становится такого же цвета. Встретили одинокого

путешественника, сидевшего под мостом

пережидая

дождик. Он посоветовал, что на ночлег

лучше всего остановиться в заброшенном кемпинге,

между Чёрным аулом и Новосадовым в километре

отсюда.

Кемпинг представлял собой завалившиеся и

полуразвалившиеся деревянные домики, выбрав

более менее сохранившейся домик, расположились

на деревянных настилах вдоль обеих стен. На

улице была уже ночь, но я по светлому видел лестницу

ведущую на чердак и решил с фонариком подняться

туда. Окно на чердаке как оказалось потом было

забито фанерой и как только я высунулся в проём,

с писком ко мне ринулась стая летучих мышей,

висевших гирляндами на чердаке. Стоя на лестнице

и опешив от неожиданности, в низу услышал

испуганные вопли, мыши пища и шумя десятками

крыльев пролетели мимо меня, через домик в

дверной проём, Спустившись в низ выслушал пару

упрёков, после чего сестра растёрла мне ноги и

поясницу какой-то согревающей мазью. Мне было

уже всё равно, упав на настил, отключился, а

это была только одна треть пути. Проснулся когда

все уже суетились у костра, варили кашу, кипятили чай.

Скрепя суставами или костями побрёл к роднику,

я чувствовал на спине рюкзак.

Второй день перехода оказался на удивление

легче, видно вошёл в колею. Зашли в Новосадовый

в двух домиках ещё жили люди, мои спутники

купили у них коровьего молока и сели пить за

столик под грушей. Я же не пью молоко, по этому

отправился побродить налегке по развалинам

бывшего исправительного лагеря. На стене

центрального здания ещё сохранился серп и молот

и кусок звезды, вылепленные из раствора,

полуразрушенные бараки, заваленные вышки, за

бараками от бывшей столовой вырытая не так

давно траншея, видно выкопали кабель на цветмет.

В кучах земли у траншеи сплошные лохмотья от

телогреек, пуговицы, кирзовые ботинки с

скрюченными носками и протёртыми до дыр

подошвами, обстановка угнетающая, воздух тяжёлый

и ощущение смрада. Вернувшись стал расспрашивать

местных жителей, но ни чего для себя интересного

не услышав. Про чёрный аул ничего не знают,

поселились здесь после войны, бывшие работники

колонии.

Прошли ещё километров десять, по относительно

хорошей дороге, в сравнение что было до этого и стали

спускаться в урочище к реке Пшаде. Впереди где-то