Правда варварской Руси

Шамбаров Валерий Евгеньевич

Но война, которую он вел, довольно быстро была «затерта». Увы, история не только в XX в. была наукой конъюнктурной. А последующим правителям, Голицыну и Петру, как и восхвалявшим их дела борзописцам, было совершенно «не в струю», что кто-то воевал с теми же противниками более умело. Памятников тоже не осталось. А над местами былых сражений и могилами павших героев нынче растеклись мутные воды Кременчугского моря. Но в народной памяти имя Ромодановского жило. Местечко под Лубнами, возникшее там, где он размещал свой лагерь, так и зовется Ромоданом. А дорогу, которую проложили войска в походах от Переяславля к Чигирину, люди до начала XX в. называли Ромоданским шляхом.

Время реформ

Если уж говорить о царях-реформаторах, то и Федор Алексеевич в данном плане не только не уступал своему

отцу, а значительно превзошел его. При Алексее Михайловиче новшества внедрялись плавно, естественно, а недолгое правление его сына стало временем чрезвычайно бурных преобразований. Федор и его молодые фавориты принадлежали к поколению, выросшему в годы польской войны и последующего сближения с Речью Посполитой, когда оттуда хлынули трофейные и покупные новинки, книги, учителя, рассказы очевидцев. И хотя Федор перенял от отца аксиому верности национальным интересам и православию, у него выработалось самозабвенное увлечение польскими нравами и польским образом жизни. Он начал вводить моду на все польское. Был издан указ, рекомендовавший брить бороды. Нет, их еще не резали насильно. Но разве рекомендация царя не обязательна для тех, кто рассчитывает сделать карьеру? Для государственных чиновников было официально введено польское платье. А в старорусской одежде вход в Кремль был вообще запрещен. И волосы стали стричь по-польски, в кружок. Как пишет современник, «на Москве стали… бороды брить, сабли и кунтуши польские носить, школы заводить». А тем самым, кстати, была впервые проведена резкая, зримая грань между «шляхетством» — как стало называть себя дворянство, и простонародьем. Или «подлым людом» (польское выражение).

Но модами реформы не ограничивались. Стали меняться сами принципы государственной власти. Уже при Алексее Михайловиче произошло ослабление земского начала — в пользу централизации. А при Федоре была ослаблена централизация. Вслед за Тайным приказом было упразднено и «челобитное окно» во дворце. Ведь за границей такого не было. Фаворитов нисколько не вдохновляла перспектива копаться и разбираться в жалобах. Да и не пускали теперь в Кремль в «подлом» платье. Центром управления страной, где принимались главные решения, отныне стала Боярская Дума. Состав ее был увеличен с 66 до 99 членов — в основном за счет молодого поколения, поддержавшего начинания царя. И Дума стала играть роль польского сената. Власть, вроде бы, стала более «демократичной» — но «демократичной» на польский манер. Земские демократические права, наоборот, урезались. В городах и уездах были упразднены выборные должности горододельцев, сыщиков, губных старост, ямских приказчиков, осадных, пушкарских, засечных, житницких голов. Все их дела требовалось «ведать воеводам».

В связи с реформами ухудшились отношения между царем и патриархом Иоакимом, сторонником более консервативной линии. Федор ограничил влияние патриарха на светские дела, увеличил сборы с Церкви. Помощницей царя в его преобразованиях стала сестра Софья. Она не была старшей среди женского потомства от Милославской, старше ее были сестры Евдокия и Марфа. Но Софья выделялась умом, энергией, Полоцкий считал ее «зело премудрой девицей». К тому же она была лишь на 3 года старше Федора, фактически одного поколения и воспитания, находила с ним общий язык. А вот глава клана Милославских Иван Михайлович далеко не всегда ладил с любимцами царя Языковым и Лихачевым. И в качестве «противовеса» начал использовать Софью. Привлекал ее к совещаниям по государственным вопросам. Иногда она даже посещала заседания Боярской Думы, что само по себе было «реформой» — женщина в Думе! Ни в польском сенате, ни в британской палате лордов такое было немыслимо.

Усилилось влияние и тех, кто воспитывал Федора и его сестру — Симеона Полоцкого и молодого Сильвестра Медведева. Который стал духовником Софьи. Хотя Медведев был изрядным авантюристом, и пришелся «ко двору» не столько знаниями истории, латыни и богословия, сколько астрологии. Но она занимала важное место в тогдашней европейской культуре, вот Сильвестр и «просвещал» царя с царевной в этом отношении. А его богословские консультации оказывались очень кстати в спорах с патриархом. Через Софью шло и дальнейшее возвышение Василия Голицына. Ей нравился этот «западник». И возник взаимовыгодный дуэт. Софья ему протежировала, а он стал ее опорой.

Подрастал и царевич Петр. Но Наталья была при дворе чужой и предпочитала жить

в Преображенском, которое полюбила еще при жизни мужа. Федор относился к Петру хорошо, старался, чтобы ребенок не чувствовал себя ущемленным. Когда пришла пора учить его грамоте, граверы Пушкарского приказа изготовили ему особую книгу с цветными иллюстрациями. Библиотечку дополнили «Азбука», Библия, Псалтирь, книги рассказов из истории, был заказан за границей глобус. Однако, в отличие от старших братьев и сестер, систематического образования Петр не получил. Ученых педагогов ему не искали. Когда исполнилось 5 лет, боярин Соковнин, знакомый Натальи, порекомендовал в наставники дьяка Челобитного приказа Никиту Зотова. Его и назначили — учи, как получится. И успехами мальчика в учебе никто не интересовался.

В 1678–1679 гг. в России была проведена первая перепись населения. И на ее основе правительство осуществило налоговую реформу — вместо посошного обложения, податей с «сохи» (750–1800 десятин обрабатываемой земли в 3 полях) вводилось подворное. Со двора. Что упорядочило налогообложение. Но таким образом земские власти лишились главного своего права — самим раскладывать подати. И реформа серьезно ударила по беднейшим слоям населения: и с бедных, и с богатых дворов, вне зависимости от числа работников и количества земли, стали брать одинаково. Число налогоплательщиков было увеличено также за счет «домовых людей» (холопов в хозяйствах помещиков), бобылей, сельских ремесленников. Правда, крестьяне быстро нашли средство противодействия. Ближние и дальние родственники стали окружать дома единым забором, и они превращались в «один» двор.

По примеру западных стран, Федор начал борьбу с нищенством. Было велено нищих, способных трудиться, «определять в работу», а их детей пристраивать к обучению ремеслам. При активном участии Софьи, Голицына, Полоцкого и Медведева царь вел культурные реформы. Была организована еще одна типография в Москве — Верхняя (дворцовая). В рамках кампании борьбы с нищенством начали возникать школы общего и производственного обучения при богадельнях. Вместе с Полоцким и Медведевым Федор Алексеевич в 1679 г. разработал проект создания Славяно-греко-латинской академия. Организовывалась она на базе существующего училища при Заиконоспасском монастыре, за образец бралась Киево-Могилянская академия. Но Славяно-греко-латинская мыслилась шире, ей готовилась роль первого отечественного университета, наподобие европейских. Учреждалось 8 классов. В 4 низших проходили чтение и письмо по-старославянски и латыни, географию, историю, арифметику, катехизис. В 2 средних — приемы стихосложения, красноречия. Причем для перехода на этот уровень ученик уже должен был свободно изъясняться по-латыни. В 2 высших преподавали философию и богословие. Академии передавалась государственная библиотека.

Для поступления в нее допускались лица всех сословий и возрастов, бедным выплачивалась стипендия. За успехи в науках царь обещал преимущества в приеме на службу и продвижении в чинах. И указывал, что людей, не научившихся «свободным наукам», в чины производить не будут. Впрочем, кроме «благородных». А для «неблагородных» выдвижение допускалось лишь за исключительные заслуги — либо через образование. Но в царском проекте были и пункты иного свойства. Так, в академии должны были служить не только учителя, но и «блюстители». Коим предписывалось экзаменовать приезжающих ученых иностранцев, вести надзор за новообращенными в православие, осуществлять цензуру. Если же будут выявлены учителя ересей и «чернокнижия», то вместе со своими учениками и трудами «без всякого милосердия да сожгутся». Запрещалось держать домашних учителей иностранных языков, а «неученым» лицам — читать иноземные книги. За сим также требовалось наблюдать академии.

В итоге исследователи до сих пор ломают головы — что же это было, «просвещение» или «реакция»? Что ж, поясним. Это было именно «просвещение». Но в тогдашнем западном понимании. Поскольку одной из главных функций европейских университетов как раз и была духовная цензура. Яков I, опираясь на специалистов Кембриджа и Оксфорда, вел преследования «ведьм» и еретиков в Англии. Людовик XIV, опираясь на заключения Сорбонны, громил секту янсенистов. При массовых казнях «ведьм» в 1662–1663 гг. в Эсменгене судьи сетовали, что из дохода от конфискаций в 3345 гульденов 2/3 пришлось отдать юридическим факультетам университетов Страсбурга, Тюбингена и Гейдельберга за их экспертизы и заключения.