Правдиво и честно
Шрифт:
– Собаки и собачьи дети!
– я вскочил, чтобы броситься на обидчиков, но дверь захлопнулась прямо у меня под носом.
– Верните мне мою книгу!
Я дёрнул за ручку и обнаружил, что дверь заперта.
– Воры! Плагиаторы!
Хотя ни одно из благословений Единственного, которыми я был наделён, не даровало мне великой силы, я принялся пинать со всей мочи дверь.
– Верните мою книгу! Считаю до трёх. Один...
Их страх перед Нашим Тёмным Властелином был так велик, что дверь немедленно отворилась.
– Издательство «Спокойная гавань» не занимается плагиатом, - фыркнул
– Равно как и не публикует всякий мусор. Если хочешь увидеть эту грязь напечатанной, отправляйся к Альдо Мэнли и заплати за неё сам!
Клубящимся бумажным облаком мне прямо в лицо вылетела наружу рукопись, разбросав жёлтые листы по грязной улице. Я собрал несколько страниц и увидел, что даже они обгорели.
В бешенстве я вернулся к запертой двери.
– Вы не знаете, с кем имеете дело!
– я подхватил ещё одну горстку страниц.
– Цирик отплатит за это оскорбление!
И предательское заклинание правды, наложенное Мистрой, заставило меня добавить:
– Если таков будет его каприз!
Любой крупный город вроде Глубоководья полон вопящих лунатиков, и у подобных мест в обычае обходить безумцев стороной. Прохожие расступались передо мной, пока я метался по улице, собирая страницы, жалуясь на грубое обхождение и угрожая небесными карами. Возможно, они держались даже дальше обычного из-за моих серафимовых рогов и неровной из-за гнева походки. Вскоре я собрал большую часть своей грязной рукописи и заметил, что одна из последний страниц прилипла к колесу проезжающей мимо повозки.
Я бросился следом за фургоном, восклицая:
– И в особенности ты, Боуден Бонифаций, проклянёшь тот день, когда мы повстречались!
Ответил мне леденящий голос из-за спины:
– И почему же, Малик?
Я обернулся — лишь затем, чтобы увидеть, как из толпы выходит мой худший кошмар: ведьма-арфистка, с ног до головы облачённая в чёрное, лицо скрыто чёрой вуалью, стройная фигура скрыта под тяжёлой бедуинской абой.
– Руха!
Прижав к себе рукопись, я попытался нырнуть под повозку, и лишь этот молниеносный рефлекс спас мне жизнь. Полоса золотой магии ударила в фургон прямо у меня над головой, а затем улица взорвалась воплями и рёвом вьючного скота. Я вылез с другой стороны и бросился в ближайший переулок, даже не замечая, что роняю по пути страницы — ведь я давно научился не давать Рухе шанс нанести второй удар. Во время испытания Единственного она преследовала меня по всему Фаэруну и дюжину раз едва не погубила вашего покорного слугу. Неудивительно, что я встретил в её и в Глубоководье. На самом деле её присутствие здесь объясняло неприятности, с которыми мне пришлось столкнуться — если только вмешательство арфиста способно было заставить такого учёного мудреца, как Боуден Бонифаций, отвергнуть мою книгу.
– Малик!
Судя по звуку её голоса, она была у входа в переулок, меньше чем в пятидесяти шагах. Я вломился в ближайшую хлипкую дверь, и в следующий миг дверной проём у меня за спиной заволокло липкой паутиной.
Я оказался в покоях швеи, сморщенной старой женщины, сидевшей у окна с вышивкой на коленях. В комнате пахло свежим хлебом, и несмотря на страх перед преследующей меня адской
– Здесь есть другой выход?
– спросил я.
Старуха указала на дверной проём в задней части помещения.
– Хорошо.
Я сунул свою потрёпанную рукопись в корзину рядом с ней, затем выхватил шитьё у неё из рук.
– Вставайте и снимайте одежду.
У швеи отвисла челюсть.
– Сэр, я этого не потерплю!
– она вытащила длинную спицу из заплетённых в клубок волос.
– За кого вы меня принимаете?
– Не глупи, старуха, - я отмахнулся от спицы и силой поставил её на ноги.
– Мне нужен не подарок, а обёртка.
Я схватил её шаль и обернул вокруг рогов, затём сорвал с неё платье и натянул на собственные плечи, ведь одним из даров Цирика была моя способность избегать преследователей — при условии, что мне удастся немного изменить внешность.
Я толкнул старуху в тёмный проём.
– Беги со всех своих старческих ног! Сейчас в эту дверь войдёт гарпия — и убьёт всех на своём пути!
К этому моменту Руха уже оказалась снаружи и орудовала своей изогнутой джамбией, рассекая паутину. Я схватил работу старой женщины и уселся за шитьё.
В следующий миг ведьма ворвалась внутрь. Она сразу же повернулась ко мне, подозрительно сощурив подведённые кохлем глаза. Я поднял брови и улыбнулся, как улыбаются старухи. Руха смотрела на меня, пока моя грудь не стала тяжёлой, как наковальня.
Наконец ведьма посмотрела в проём.
– Он туда побежал?
Я кивнул, и в этот миг моё эгоистичное брюхо выдало меня чудовищным урчанием. Взгляд Рухи метнулся обратно, и она наморщила лоб.
– Малик!
– прошипела она.
– Что ты здесь делаешь?
Странный вопрос, учитывая, что я от неё прятался. Я сразу понял, что она просто пытается отвлечь моё внимание, пока готовит заклинание. Я вскочил на ноги, возопив:
– Как будто ты не знаешь!
Она прыгнула на меня. Я бросил вышивку ей в лицо и почувствовал, как её джамбия резанула меня по правой руке. Пальцы онемели.
– Арфистская мегера!
В ярости я сгрёб её за аба, развернулся к окну и вышвырнул ведьму наружу в грязный переулок.
В любой другой ситуации я бы сбежал, трусливо поджав хвост, и Руха об этом знала. Но она так меня разозлила, покалечив руку, которой я пишу, что я выхватил кинжал и прижался к стене у двери, и ждал там, когда она влетела обратно в комнату. Вместо того, чтобы благоразумно ударить её в спину, я с размаху резанул её по плечу. Она рухнула, как баран под топором мясника.
Собираясь навсегда избавиться от преследовательницы, я поднял её нож и встал над её телом, и тогда эта стерва схватила меня за ту часть тела, которую не следует трогать чужакам. Она безжалостно вывернула руку и потянула на себя, и каждый мужчина понимает, какую агонию я тогда испытал. Всё, что я мог — разжать её пальцы и отшатнуться. Задыхаясь, она стала читать одно из своих арфистских заклинаний, и это в мгновение ока привело меня в чувство.
Я пинком бросил стул ей в лицо, затем схватил корзину с рукописью и вылез в окно, бросившись наутёк со скоростью человека, едва избежавшего верной смерти.