Правдолюбцы
Шрифт:
— Говорят, ты настоящая ученая. Миссис Гринберг сказала однажды, что ангел, должно быть, твоих губ едва коснулся. (Роза непонимающе уставилась на Кэрол.) В Талмуде сказано, что каждого ребенка, когда он еще в утробе, ангел учит Торе. Но при рождении другой ангел прикасается к губам ребенка, и знание забывается. Поэтому, если человек проявляет талант в изучении Торы, мы говорим, что ангел едва коснулся его губ.
— А… — Роза неуверенно улыбнулась.
Кэрол пересказывает трогательную фольклорную байку или она действительно верит в ангелов, наведывающихся с визитами в утробу? Трудно было понять. Розе нравилась умная, серьезная Кэрол. Но религиозный пыл этой женщины превращал беседы с ней в утомительное испытание. В отличие от большинства женщин в Центре, Кэрол выросла в нерелигиозной семье. Родители разрешали ей ходить на
33
Викка — неоязыческая религия, ставшая популярной начиная с 1954 г. с подачи британца Джеральда Гарднера, который также называл эту религию «магическим культом» или «колдовством».
34
Высшее учебное религиозное заведение у евреев.
Теперь, пятью годами позже, она была замужней женщиной с тремя детьми и жила в Вашингтон-хайтс, квартале ортодоксальных евреев. По субботам она не носила при себе ключи и не сажала ребенка в коляску, если находилась за пределами эрува. [35] Покупая одежду, она обязательно отсылала ее в специальную лабораторию, чтобы удостовериться, не нарушает ли она библейский запрет на смешение шерсти со льном. А испражняясь, она каждый раз благодарила Господа за то, что он создал в ее теле «проходы и отверстия».
35
Пространство, обычно огражденный двор, где евреям-ортодоксам разрешается переносить вещи и детей.
История преображения Кэрол вызывала у Розы сложные чувства. С одной стороны, эта история удручала. Уму непостижимо, как образованная горожанка могла отказаться от всех бонусов современности и перебраться в средневековое гетто. Но возмущение Розы было окрашено завистью. Подчинившись суровым ортодоксальным ограничениям, Кэрол не только проявила недюжинную самоотверженность — поступок, гарантированно созвучный аскетичным склонностям самой Розы, — но и освободилась от тяжкого бремени: попыток сочинить свой собственный моральный кодекс. Отныне Кэрол всегда знала, что правильно, а что неправильно, а если сомневалась, то знала, где найти раввина, который ей все разъяснит. Любое движение в ее повседневной жизни было согласовано с верой. Розины непоследовательные эксперименты с религиозностью выглядели на этом фоне весьма бледно. Заявляя о подспудной духовной тяге к иудаизму, она уклонялась от соблюдения каких-либо строгостей еврейской жизни. Она изучала Тору, но с ходу отвергала мысль о том, что стародавние запреты писаны и для нее тоже.
Роза взглянула на объявление, которое Кэрол повесила на доску.
С июля месяца Кэрол Баумбах, волонтер Учебного центра, проводит экскурсии с целью ознакомления с различными аспектами еврейской культуры. Нас ждет прогулка в Краун-хайтс, посещение миквы, визит в кошерную пекарню и многое другое! Экскурсии бесплатные, приглашаются все! Время и место уточняйте у Кэрол.
— Что скажешь? — спросила Кэрол, проследив за взглядом Розы. — Я впервые делаю что-то подобное. И очень
— Звучит заманчиво.
— Правда? А ты пойдешь на такую экскурсию?
— Пойду, — пожала плечами Роза, — с удовольствием. Если, конечно, выкрою время.
— Послушай, я давно хотела спросить. Не хочешь прийти ко мне на обед в следующую субботу?
Роза покраснела:
— Большое спасибо за приглашение, но, боюсь, я не смогу.
— Нет проблем. Отложим до другого раза.
— Видишь ли, Кэрол, этим летом я по субботам работаю.
— Ох!
— Прости, но это моя работа, и… — Роза покраснела еще гуще.
Кэрол замахала руками:
— Нет-нет. я понимаю. Никого нельзя торопить.
— Ну, вряд ли я…
— Начинать всегда тяжело, — перебила Кэрол. — Смотришь на все эти заповеди, и они кажутся тебе отвесной скалой. Поверь, я знаю, о чем говорю, я через это прошла. Не расстраивайся. Роза, Господь не требует, чтобы ты сделала все и сразу.
Роза посмотрела на часы:
— Мне надо бежать на работу. У меня встреча с родителями.
Кэрол похлопала ее по руке:
— Конечно, беги. Только помни, что это нормально — сказать Господу: «Я знаю, я должна это сделать, но пока не могу». Главное — двигаться в правильном направлении.
Жара, обрушившаяся на Розу, когда она вышла на улицу, была такой густой и гнетущей, что в первую минуту Розе было не до размышлений — не удариться бы в панику. Постепенно, однако, шагая к зданию «Девичьей силы», она привыкала к дискомфорту, и ее мысли вернулись к воспитательной беседе, которую провела с ней Кэрол. И чем дольше Роза обдумывала этот разговор, тем сильнее злилась. Зря она извинялась перед Кэрол, самомнение этой святоши выходит за всякие рамки! Ей и в голову не приходит, что у человека могут быть рациональные возражения против ортодоксального иудаизма, не продиктованные ни страхом, ни огульным отрицанием. Послушать Кэрол, выходило, что Розе всего лишь не хватает куража, чтобы стать правоверной иудейкой. Но Роза не боялась, она сомневалась. Последние полгода она ощущала мощное притяжение иудаизма и благодаря прозрениям, пережитым ею в синагоге Ахават Израэль, — прозрениям, которые невозможно выразить словами, она готова была признать: ее неверие в Бога существенно поколеблено. Но отказаться от устриц, бекона или славить Господа каждый раз, когда садишься на горшок, — нет уж, увольте. Она никогда не захочет жить так, как живет Кэрол, — она никогда не уразумеет, зачемтак нужно жить, — и ее бесила уверенность Кэрол в обратном.
На Сто тринадцатой улице, в просторном гулком помещении над методистской церковью, девочки из «Девичьей силы» клеили коллажи под общим названием «Из-за чего я сержусь». На полке, доверху забитой настольными играми и принадлежностями для рисования, уместился и магнитофон, из которого лился голос Мэрайи Кэри.
— Привет, Роза, — нараспев поздоровались девочки. — Что ты тут делаешь?
Во вторник у Розы был выходной, но в этот вечер ее срочно вызвали для решения вопроса о Кьянти, которой по причине плохой посещаемости и дурного поведения грозило исключение из программы.
В крошечном офисе, примыкавшем к большой комнате, Роза застала Лору, руководителя «Девичьей силы», Рафаэля, Кьянти и ее мать. Лора и Рафаэль изображали бодрость и позитивный настрой («Привет! Привет!»), что им не слишком хорошо удавалось. Мать Кьянти отреагировала на появление Розы едва заметным движением век.
— Рафаэль как раз рассказывал миссис Гейтс о проблемах, которые возникли у нас с Кьянти в последнее время, — сказала Лора. — Будешь продолжать, Рафаэль?
— Разумеется. — Обхватив ладонями колени, Рафаэль подался вперед: — Как я уже говорил, посещаемость Кьянти радикально ухудшилась. За последние две недели она отсутствовала пять дней…
— Разве только она? — перебила миссис Гейтс. — Другие девочки тоже много пропускают, но к ним никто не придирается. — Мать Кьянти была красивой женщиной с длинным носом в форме стрелы и тяжелой копной блестящих черных кудрей. Брови она выщипала, заново нарисовав их тонкими, скошенными вниз, — так ребенок рисует крылья вороны.
— Неправда, миссис Гейтс, — возразила Лора. — В нашей программе правила для всех одинаковы.
— И позвольте добавить, — сказал Рафаэль, — дело не только в пропусках. Когда Кьянти приходит в Центр, она часто ведет себя крайне вызывающе.