Правдолюбцы

Хеллер Зои

— Прости.

— Нет, не извиняйся. Скорее уж мне надо просить прощения.

Он выключил магнитофон. В наступившей тишине они услыхали, как в холле грохочет полировальная машина.

Карла слезла с табурета, одернула юбку:

— Мне пора.

Халед наблюдал за ней с несчастным видом:

— Придешь завтра?

— Наверное. Посмотрим.

— Цветы не забудь.

— Да, конечно.

Выйдя из больницы, Карла выкинула букет в гигантский мусорный контейнер с надписью «Держите Нью-Йорк в чистоте». Выкинула с огромным сожалением —

вот уж действительно пропавшее добро, — но ей казалось, что она выглядела бы глупо, разгуливая с цветами по улице. А вдобавок она не знала, как объяснить происхождение этого букета Майку.

Глава 3

«Одри, дорогая, ты не обязана это делать…»

— Одри, дорогая, ты не обязана это делать, — говорила Джин, вышагивая рядом с подругой. — Еще не поздно все отменить.

Они возвращались домой к Джин из аптеки, где Одри купила лекарство от расстройства желудка. Менее чем через час им предстояла встреча с Дэниелом и Беренис Мейсон в квартире Джин.

— Не отменю, — негромко ответила Одри, провела тыльной стороной ладони по вспотевшему лбу и, не замечая, что делает, вытерла руку о футболку.

От сизой смертной жары краски Нью-Йорка выцвели. Жужжащие поливалки орошали запекшийся асфальт. Бледное солнце с шипением еле катилось по молочному небу, и трудно было понять, как этот мягкий, почти прозрачный блин может быть источником столь чудовищной энергии.

— Понимаешь, — продолжила Джин, — личная встреча с этой женщиной ничего не даст. Ты только расстроишься.

Одри одарила ее презрительным взглядом из-под полуприкрытых век:

— Если кто-нибудь и расстроится, то это буду нея, обещаю.

— Да-да, ты держишься невероятно мужественно. Окажись я на твоем месте, не знаю, достало бы мне сил. Но по-моему, себя нужно щадить, — не сдавалась Джин. — Ты пока во власти эмоций…

— Прекрати, Джин, мои эмоции ведут себя как паиньки. — Одри сделала паузу, подыскивая верную интонацию. — То есть я, конечно, злюсь. Оченьзлюсь. Джоел — полный идиот. Не будь он в коме, я бы врезала ему как следует. Но, — она вздохнула и склонила голову в философском смирении, — что случилось, то случилось. Лить слезы бессмысленно, с этим надо разобраться.

— Но зачем разбираться прямо сейчас? Подожди, пока оправишься от потрясения…

Одри скрипнула зубами. Как это грубо — как бестактно— со стороны Джин. В подобных ситуациях друг не должен докапываться до твоих «истинных чувств», извлекать их на свет божий и перетряхивать; друг должен заткнуться и верить тебе на слово.

— Сколько можно повторять, не было никакого потрясения.Ты ведь знаешь Джоела. А я не настолько слабоумная, чтобы удивляться тому, что он до сих пор ни одной юбки не пропускает.

Джин опустила глаза. Прежде они если и обсуждали измены Джоела, то в самых обтекаемых выражениях. Внезапный скачок в откровенность,

словно и не было этих десятилетий умолчания, вгонял Джин в смущение.

— За сорок лет жизни с таким человеком, как Джоел, научишься, пожалуй, относиться спокойно к этим мелким мужским шалостям, — объясняла Одри. — Все выдающиеся мужчины одинаковы. Биология у них такая. Вспомни, с чем приходилось мириться Джеки Кеннеди…

— Знаю, — перебила Джин, — но, Одри, это не простомелкая шалость. У него родился ребенок…

— Да ради бога! — Одри резко остановилась. — Думаешь, я переживаю? Думаешь, ночами не сплю из-за того, что эта паскуда заимела от Джоела ребенка? Ошибаешься! Мне по фигу.

— Хорошо, — Джин тронулась с места, увлекая за собой подругу, — допустим. Но я все равно не понимаю, почему ты настаиваешь на личной встрече с ней. Все необходимые переговоры мог бы провести адвокат…

— Нет, — оборвала ее Одри. — Исключено.Не желаю никого в это впутывать.

— Но…

— Скажешь одному человеку и не успеешь глазом моргнуть, как весь город будет в курсе. Представляешь, как возрадуются враги Джоела? У великого социалиста обнаружился незаконнорожденный сын. Реакционеров хлебом не корми, дай только сожрать вонючую сплетню. То стажерка отсосет у Клинтона, то Маркс трахнет прислугу, и начинается: «Смотрите-ка, а Карл-то лгунишка, — значит, и насчет диалектического материализма он тоже наврал…» А кроме того, я хочу разделаться с этой сукой сама.Высказать ей все, что думаю… О ч-черт.

К ним приближалась высокая крупнозубая женщина, толкая коляску с младенцем.

— Боже мой, Одри-и! — воскликнула она, поравнявшись с ними. — Сколько лет!Не ожидала встретить тебя здесь — как мило!

— Познакомься с моей подругой Джин, — сказала Одри. — Джин, это Мелинда. Ее дочь и Роза с Карлой ходили в один детсад. Мелинда тоже из Англии. Но конечно, она куда шикарнее, чем я.

Мелинда нервно засмеялась: ма-ха-ха. Из уважения к понятию «соотечественница» и смутного ощущения, что две британки, живущие в Нью-Йорке, не могут не дружить, Мелинда, общаясь с Одри, всегда изображала безграничную приязнь, но при этом ей не удавалось стереть с лица выражение испуга.

— Забавно, что мы встретились именно сейчас, — сообщила она. — Я как раз иду в «Лондон-маркет» за диетическим шоколадным печеньем!

— Никогда не понимала, зачем люди ходят в такие магазины, — отвечала Одри. — Если уж так скучаешь по занюханному английскому печенью, почему бы не вернуться на родину?

Мелинда откинула голову назад и широко открыла рот в показном беззвучном веселье:

— Ах, Одри. — Она подтолкнула поближе к землячке коляску с осоловелым младенцем: — Ты еще не видела это прибавление к нашему семейству? Мой внук Зак. У Дейзи теперь двое детей — невероятно!