Правду знают ангелы
Шрифт:
— Ксения Козлова уже поступила в университет, она из довольно-таки обеспеченней семьи, — заметил Савичев. — Она не обратила бы на ваше предложение никакого внимания.
— Ей я сказал другое.
— Что же именно?
Он провел рукой по жидким волосам:
— Предложил ей посмотреть косметику.
Дмитрий пожал плечами:
— Она не пользуется той дешевкой, которую вы продаете.
Подозреваемый
— Она была доброй девочкой и захотела сделать подарки своим новым подругам.
Мамонтов скривился:
— А убивали вы свои жертвы прямо в парке?
Снежков повернулся к нему и погрозил милиционеру пальцем:
— Не надо меня подлавливать! В парке всегда много народу. Разве кто-нибудь решится совершать убийство в таком месте?
— Тогда где и как вы их убивали?
Парень почесал затылок:
— Я увозил их в лес и там душил. Там и закапывал трупы.
Киселев приблизил к нему лицо:
— И они без возражений ехали с вами в лес?
— Я врал им. Говорил… не помню, что.
Савичев дотронулся до его руки:
— Значит, прямо из парка вы ехали в лес? В какой? На чем?
Снежкова вдруг затрясло.
— Вы нарочно затягиваете время! — снова закричал он. — Я сделал признание, рассказал, как проникал в университет, о чем говорил с потерпевшими, как и где убивал их. Почему вы не зовете прессу? Я требую журналистов!
— Они приходят сами, если считают нужным, — пояснил ему Константин. — А вот адвоката вы вправе потребовать.
Подозреваемый продолжал орать:
— Мне не нужен адвокат! Мне нужны журналисты!
— Тогда говори правду, сволочь, и не морочь нам голову!
Антон внезапно затих, с надеждой посмотрев на Скворцова:
— Тогда вы позовете их? Обещаете?
Оперативник выдохнул:
— Обещаю.
— Хорошо. — Он наморщил лоб, зашевелил губами, словно производя какие-то подсчеты, и вдруг застучал кулаками по коленям: — Я не помню, как заманивал их в лес и что им говорил! Не помню!
— Тогда покажите место их захоронений.
— Когда?
— Прямо сейчас.
Снежков растерялся, однако попытался скрыть свое состояние:
— Я готов. Поехали.
Павел поднял телефонную трубку и отдал распоряжение насчет машины.
К удивлению оперативников,
— Дальше не проехать. Придется идти.
Киселев бросил:
— Значит, пойдем.
Около часа они плутали по заросшим тропинкам.
— Я не знаю, найду ли это место. — Лицо подозреваемого покрылось крупными каплями пота.
— Ты убил там их всех? — поинтересовался Скворцов.
— Да, — ответил парень не раздумывая.
— Значит, найдешь.
После очередного километрового броска Снежков внезапно остановился:
— Это здесь!
Мамонтов недоверчиво посмотрел на него:
— Как ты узнал место?
— Эта огромная сломанная сосна служила мне ориентиром, — пояснил Снежков.
Дмитрий похлопал его по плечу:
— Логично. Где копать?
Антон махнул рукой:
— Где хотите. Они все — на этой поляне.
Оперативники переглянулись. Они были почти уверены, что ничего тут не найдут. Пока проводились раскопки, Снежков, захлебываясь от осознания собственного величия, рассказывал, как он издевался над девушками, прежде чем убить их: у самой последней жертвы, Ксении Козловой, он отрезал часть бедра, поджарил на костре и съел на ее глазах; о том, как кромсал ножом беззащитные тела…
— Они у меня не первые, — продолжал он свой чудовищный рассказ. — На этой поляне вы найдете море костей!
— И долго нам копать? — спросил Юрий.
Снежков расхохотался:
— Они нужны тебе? Ну и потрудись, чтобы их получить!
Оперативно-следственная группа трудилась в поте лица, стараясь найти хоть какую-нибудь зацепку, какое-нибудь подтверждение его словам. А у подозреваемого окончательно развязался язык. То, что он лепетал о своих похождениях, напоминало сцены из фильма ужасов. Звонок Ларисы Кулаковой, недавно вернувшейся из санатория и сразу же введенной в курс дела, расставил все на свои места.
— Я звоню из дома нашего «маньяка», — сообщила она Павлу. — Бросайте работу и везите его обратно. Мы с его матерью приедем туда же. Как это ни прискорбно, но он никого не убивал. Парень страдает шизофренией и содержится на учете в психоневрологическом диспансере. — Лариса рассмеялась, но как-то грустно. — Антон ведет дневник, где записывает «отчеты» о своих воображаемых преступлениях, мечтая стать самым кровавым маньяком века. Однако его тошнит от одного только вида крови, и у него очень уж прочное алиби на интересующие нас дни.