Праведники
Шрифт:
Уилл без сил повалился на диван. Только сейчас он вдруг понял, что в глубине души не верил своей сумасшедшей догадке и не надеялся, что Ньюэллу удастся что-то такое раскопать. Сутенер из Браунсвилла и отшельник из Монтаны были настолько разными людьми, что просто не могли иметь между собой ничего общего. Ни в жизни, ни в смерти. Собственно, он и обратился со своей просьбой к Ньюэллу исключительно для того, чтобы тот подтвердил это с документами в руках. Тогда Уилл успокоился бы и начал разрабатывать более правдоподобные версии.
А вон что вышло…
Юзеф Ицхак, предложил ему переключиться на работу. Уилл переключился. Непосредственно
Уилла вдруг охватила эйфория. Наконец-то он напал на след! Наконец он доверился своей интуиции, и она не подвела его! Разгадка похищения Бет таилась именно в событиях последней недели, невольным участником или свидетелем которых он стал. И если он отыщет эту разгадку, Бет может оказаться на свободе.
Он шел правильным путем. Оставалось лишь дойти до конца. И не сбиться.
Уилл хлопнул в ладоши и вскочил с дивана, готовясь поделиться своей радостью с Тишей, но тут же остановился. Ему вдруг вспомнилось, что произошло в этой комнате пару минут назад. Что там говорить, он откровенно поплыл в присутствии Тиши, и теперь они оба вынуждены были вести себя так, словно ничего не произошло. Легко сказать…
Подумав об этом и в очередной раз обругав себя последними словами, Уилл вновь переключился мыслями на гибель Макрея и Бакстера… и нахмурился. Ну да, эти два убийства явно связаны между собой. Но какое, отношение все это может иметь к Бет? Между Макреем и Бакстером не было ничего общего. Но точно так же не было ничего общего между ними и Бет. И при чем тут хасиды? Какая связь между похищением его жены, убийствами тех двух несчастных и ребе?
Он принялся расхаживать по комнате взад-вперед, напряженно размышляя. Если предположить, что его статьи каким-то образом спровоцировали хасидов на похищение Бет… Когда она исчезла? В пятницу утром. Как раз в тот день и вышла его заметка о Бакстере. Можно ли допустить, что кто-то из хасидов прочитал ее и отдал приказ выкрасть Бет? Зачем? Почему?
Уилл вновь вспомнил все, что произошло с ним в Краун-Хайтсе. Газетный номер, раскрытый как раз на его материале, лежал на столе в той комнате, где его допрашивали. Хасиды явно читали и обсуждали его. И их интересовала вовсе не личность автора. Они и до того знали, что имеют дело с репортером «Нью-Йорк таймс», так как сообщение о похищении было направлено на его рабочий электронный адрес. Нет, их интересовала сама статья!
Или обе статьи сразу…
Он вновь схватил телефон и пролистал список полученных сообщений. Ага, вот оно… «Уже два. Будет больше».
Они с Тишей тогда подумали, что Ицхак тем самым хотел лишь подтвердить, что отправил им два сообщения и собирался отправить еще. Совсем как в компьютерных играх, где то и дело сообщается что-нибудь вроде: «Поздравляю! Вы достигли второго уровня — храма Скорби. Теперь приготовьтесь выйти на третий уровень — Огненный алтарь».
И лишь теперь Уилл взглянул на короткую запись иначе. «Уже два» — это про Макрея и Бакстера. «Будет больше» —
ГЛАВА 31
Суббота, 19:05, Кейптаун, ЮАР
Он очень любил это место. Если бы следы его ног не исчезали всякий раз на белоснежном песке пляжа, здесь все было бы давно ими покрыто. Будучи студентом, он дневал и ночевал здесь со своими подружками. Они забирались под перевернутые лодки, пили пиво, слушали прибой и предавались страстной юношеской любви. В те времена весь мир полагал, что их страну раздирают беспорядки и волнения, причина которых — режим апартеида. Его это всегда удивляло, потому что ему казалось, что его страна на самом деле была единственным райским местом на земле. Он был белым из состоятельной семьи и за все время лишь один раз сталкивался с политикой — когда двое приятелей его приятелей подписали какую-то петицию, которую он даже в глаза не видел. К тому же он — потомственный африканер, выросший в самом сердце Трансвааля, — был воспитан с убеждением, что апартеид не несет в себе притеснений для кого бы то ни было, а является единственно возможным и абсолютно естественным способом мироустройства. Кролики живут в норах, коровы в коровниках — и они не смешиваются между собой. Чем же люди хуже их?
Сегодня пляж выглядел, как всегда, изумительно. На берег мягко накатывал искрившийся в лучах заходящего солнца прибой. Вдаль тянулась песчаная полоса. За спиной оживали ночные бары. Теперь не то что раньше, теперь там толклась самая разношерстная публика — и белые, и черные, и цветные. Он тряхнул головой и попытался вытеснить из сознания доносившуюся до него музыку. Сейчас ему хотелось тишины.
Хорошо ли у него было на душе после того, что он сделал? Так сразу и не скажешь. Однако он испытал облегчение — в этом сомнений не было. Он готовился к этому шагу несколько месяцев. Каждый день, когда приносил домой все новые и новые документы — диаграммы, таблицы, формулы, тестовые рецептуры… И вот наступила минута, когда он собрал все.
Он тяжело вздохнул. Ему вдруг вспомнились долгие годы учебы в университете, потом в аспирантуре… почти все время он торчал в лабораториях. В возрасте двадцати семи лет его образование было наконец закончено, и с тех пор — вот уже пятнадцать лет — он занимался одной-единственной темой.
Андре ван Зиль входил в группу ученых, занимавшихся разработкой лекарства от СПИДа.
Разумеется, они были лишь маленькой ячейкой, так сказать, песчинкой в море. Их головной офис находился в Нью-Йорке… коллеги работали также в Париже и Женеве. Кейптаунская лаборатория располагалась на отшибе, но именно ей придавалось особое значение. Как говорило начальство, Андре и его коллеги трудились на «клинической передовой». И действительно, уж кто-кто, а больные СПИДом пациенты здесь всегда были под рукой.
Год за годом они тестировали все новые препараты на своих больных, и Андре часто при этом присутствовал. Его коллеги брали сотню мужчин и женщин, делили эту группу на две части, пятидесяти присваивали почетное название контрольной группы и не давали им ничего, а на других пятидесяти пробовали свежую вакцину. Каждый вечер Андре знакомился с ходом эксперимента, сидя за своим рабочим компьютером. Снова и снова перед его глазами мелькали одни и те же слова: «без видимых улучшений», «эффект в рамках статистической погрешности», «динамика отрицательна»…