Праведные клятвы
Шрифт:
Боже мой, кто это?
Как он выглядит?
Он добр?
Будет ли он нежен и осторожен со мной?
Насколько это будет больно?
Ставка достигает десяти миллионов долларов, и моя челюсть отвисает. Я вспоминаю, как Доусон говорил, что самая высокая ставка на одном из этих аукционов была десять миллионов. Неужели я превзойду эту сумму? Но ставки продолжают
— Похоже, у нас самые ожесточённые торги за всё время, — говорит женщина, когда на экране появляется сумма в двадцать миллионов.
Кто знал, что девственность может стоить так дорого? Могу поспорить, если бы у большинства девушек был выбор, они бы предпочли заработать двадцать миллионов таким образом, чем потерять ее из-за идиота. Но голос Доусона эхом звучит в моей голове. Не у всех есть выбор, и не у всех первый раз проходит нежно.
Но как только это произойдет, все просто закончится. Это мой выбор и мой путь.
Дверь открывается, и входит та же женщина, что была на сцене. Она улыбается мне.
— Очень приятно наконец встретиться с тобой, Хани, — говорит она.
Я неловко улыбаюсь. Мне не нравится, что она знает, кто я. Но я полагаю, что как аукционист она должна знать эти детали. Никто из участников торгов не знает. Они просто видят картинку.
— Я Лесли. Я помогаю с большинством дел Доусона, — поясняет она, и я понимаю, что моя неуверенность, должно быть, видна. Она протягивает кусок белого шелка. — Тебе нужно завязать глаза, — объясняет она.
— Разве я не смогу увидеть, кто этот человек? — спрашиваю я.
Она качает головой.
— Нет извини. У тебя были свои требования, и все они были выполнены. Он просил вас не видеться с ним.
— Хорошо. Я не знала, что это возможно, но это имеет смысл, — говорю я, когда она встает позади меня и одевает повязку на мои глаза, а также на нос. Я пытаюсь успокоить свое бьющееся сердце.
Мой выбор. Моя сила.
Повторяю себе как мантру.
Она хватает меня за руку, и я знаю, что это она, потому что ее прикосновения мягкие.
— Я провожу тебя до лифта, а затем мы поднимемся на один этаж в главный номер. Если возникнут какие-либо проблемы, пожалуйста, кричи, и охрана сразу будет у двери. Здесь у тебя есть сила.
Она ведет меня, и я чувствую, как мы входим в лифт. Затем выходим, и она ведет меня по коридору, а я повторяю про себя свою мантру…
Мой выбор. Моя сила.
… и чувствую, как это работает.
Немного.
Я слышу, как она открывает дверь, и меня подводят к чему-то, похожему на кровать. Она усаживает меня на край и садится рядом со мной. Она кладет наши руки мне на колени.
— Ты чувствуешь себя в безопасности?
— Эм… думаю, да?
— И ты уверена, что хочешь продолжить?
— Да, — говорю
— Хорошо. Хочешь что-нибудь, что поможет расслабиться?
— Мне сказали не пить, — говорю я.
— Да, но есть и другие вещи, которые мы можем тебе дать.
Я качаю головой.
— Нет, со мной все будет в порядке. — По крайней мере, я так говорю себе.
— Я ухожу. Победитель уже в комнате с нами.
Я замираю от ее слов. Я слышу ее шаги, когда она выходит из комнаты, и начинаю дрожать.
Что мне делать?
Я не разбираюсь в этом.
— Привет, — говорю я, услышав какой-то шорох.
Чья-то рука касается моего плеча и нежно укладывает меня на спину. Рука покидает мое плечо, но не покидает мое тело. Он очень медленно скользит вниз, щекоча меня, проходится по выпуклости моей груди и под моим белым платьем. Чувствую, как другая его рука скользит по моему животу и трусикам, вниз по бедру и к подолу моего короткого платья. Он поднимает его очень медленно, и у меня по коже пробегают мурашки.
— Я-я н-нервничаю, — заикаюсь я.
— Шшш, — успокаивает он.
Хорошо, я могу помолчать. Думаю, технически он платил не за то, чтобы я болтала.
Возможно, это нормально. Почему Доусон не сказал мне молчать?
Мое платье задирается выше, обнажая трусики. Я чувствую, как он тянется к ним, и поднимаю бедра, чтобы приспособиться, когда он снимает их с меня.
Остаюсь обнаженной и слышу, как он ругается, и легкая улыбка касается моих губ в ответ на его реакцию. Так продолжалось до тех пор, пока его рот не оказался на мне, и очень скоро я раздвигаю ноги еще шире, когда его язык начинает танцевать на моем клиторе.
— Боже мой. — Я задыхаюсь, поднимая бедра вверх, чтобы удовлетворить натиск его горячих требований. Я не знала, что это может быть так приятно. Я думала, что все только для удовольствия мужчины… но ничего подобного я не испытывала. И я жажду этого. Отчаянно. Мои тревоги улетучиваются, когда я бесстыдно катаюсь на его лице.
Кому какое дело? Не похоже, что я когда-нибудь увижу его снова.
Он вводит палец в мою киску, и я чувствую себя наполненной. Затем он скользит им то внутрь, то наружу, продолжая ласкать мой клитор. Он создает медленные и чувственные круги своим языком.
Мои руки находят простыни, и я сжимаю их изо всех сил, как будто они — единственное, что удерживает меня в этой комнате. Моя спина выгибается, и давление ползет вверх по ногам и накапливается в животе.
Ох, блядь, я…
Я собираюсь…
Мои ноги начинают дрожать, и прежде чем я успеваю остановиться, я испытываю первый полноценный оргазм.
Он сильный и медленный, словно тянет за собой каждое нервное окончание. Его рот не замедляется, а палец не ускоряется. Его пальцы сохраняют идеальный ритм, пока я плыву на волнах чистого блаженства.