Праведные клятвы
Шрифт:
Жар заливает мои щеки, когда я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит наш разговор.
— Я… — Черт возьми! Он дразнит меня и получает от этого огромное удовольствие.
— Просто составляю список вещей, которые тебе нравятся. Записано… кошки — не нравятся.
— Почему тебя волнует, что мне нравится?
Доусон тянется к золотому ожерелью на моей шее, внимательно разглядывая подвеску в виде горшка с медом. Это глупо, но это последний подарок моей бабушки, и с тех пор я ношу его. Его пальцы нежно касаются моей кожи, и это прикосновение
— Хочешь кое-что увидеть, Хани? — спрашивает он.
Я хочу покачать головой в ответ, но вместо этого послушно киваю. Это глупо, конечно. Наверное, все попадают под его чары. Прежде чем я успеваю воспротивиться, он хватает меня за руку и тянет вглубь магазина. Он заходит в зону, предназначенную только для персонала, включает свет и расстегивает штаны.
— Я на работе, Доусон, — говорю я шокированным шепотом. Неужели он думает, что я встану перед ним на колени на работе? Возможно, я сделала это однажды, но это была другая ситуация, и я думала, что больше его никогда не увижу. Он не обращает внимания на тревогу в моем голосе.
— Меня могут уволить за то, что ты здесь, — говорю я, но в моих словах нет уверенности, потому что мой взгляд не отрывается от его штанов.
Доусон спускает штаны до того места, где я могу увидеть начало его члена, и тут замечаю покраснение. Я наклоняюсь ближе, потому что не могу поверить своим глазам.
— Это…? — начинаю я, не веря в то, что вижу.
— Твои губы? Да, — отвечает он.
Мои руки мгновенно подлетают к рту.
— Ты серьезно набил татуировку с моими губами на своём члене? Ты ведь помнишь, что я укусила тебя, да? — спрашиваю я, смущённая и шокированная. Зачем кому-то вообще такое делать? И всё же я не могу не почувствовать странное, извращённое удовлетворение. Это делает ненормальным его или меня? Или нас обоих?
— О, я помню, — отвечает он, натягивая штаны обратно, как раз в тот момент, когда заходит моя начальница. Она останавливается в дверях, и её взгляд устремляется на нас. Я собираюсь что-то объяснить, но она улыбается Доусону.
— Привет, Доусон.
— Привет, Алана, — отвечает он, пропуская её вперёд.
— Проверяешь новую сотрудницу? Хани просто замечательная, и клиенты её обожают, — говорит Алана.
— Я не понимаю. Почему это должно его касаться? — спрашиваю я у Аланы, но отвечает Доусон:
— Ты в моем магазине, Хани.
Что?
Нет.
Какого хуя?
— Но я думала…
— Алана управляет магазином, и она отлично справляется, — говорит он.
Я побледнела. Вот дерьмо. Неужели я действительно работаю в его магазине?
— Доусон, я нашла то, что нужно. Пойдём, — кричит спереди красивая брюнетка, задающая странные вопросы про кошек.
Он наклоняется с многозначительной улыбкой.
— А теперь, если позволишь, — шепчет он.
Я ощущаю его горячее дыхание на своей щеке, и всё, о чём могу думать, — это его
Ебать.
Ебать.
Ебать.
Я смотрю, как они уходят вместе, не зная, кто эта женщина — его девушка, подруга или, может быть, секретарша. Но ведь вряд ли кто-то станет брать секретаршу, чтобы купить нижнее бельё? Хотя, если честно, я ничего не знаю о Доусоне Тейлоре.
Но что еще более важно, я задаюсь вопросом, а не стоит ли мне уволиться.
ГЛАВА 8
Доусон
Я чувствую на себе взгляд Дафны.
Она молчала всю дорогу в машине, будто ожидала, что я заговорю, но я этого не сделал.
— Она милая. Кто она? — спрашивает Дафна.
— Никто, — отрезаю я.
— Должно быть, это просто потрясающая «никто», судя по тому, как ты трахал ее глазами, — смеется она.
— Не было такого, — говорю я себе под нос, когда мы возвращаемся в мой офис.
— О, еще как было. Итак, ты хорошо ее знаешь?
Я вздыхаю, понимая, что она не собирается оставлять это просто так.
— Если тебе интересно, я встретил ее в Италии, — выдавливаю я.
— Ооо… это многое объясняет.
— Что именно? — спрашиваю я.
Она садится в моё офисное кресло, поджимает под себя ноги и роется в своей сумке.
— С тех пор, как ты вернулся, ты не хочешь секса, и, если я не ошибаюсь, ещё и сделал татуировку, — она внимательно смотрит на меня.
— Чувствуешь себя одинокой, Дафна? Удивлён, что ты следишь за нашей интимной жизнью. И откуда ты знаешь про тату?
Она закатывает глаза, как умеет только она.
— Когда ты вернулся, и я пришла к тебе, ты встал с кровати голым, как обычно, а потом сказал мне уйти. Тогда я ее и заметила, — она пожимает плечами. — Я не придавала этому особого значения, пока не увидела, как ты трахал глазами эту невинную итальянскую сладость, которая теперь работает в твоём магазине. Довольно особенное чувство — иметь её губы на себе, да?
Напряжение прокатывается по моей челюсти, когда она называет мой маленький горшочек с медом «сладостью». Она гораздо больше, чем просто «сладость».
Татуировка была иррациональным решением. Я был слегка пьян, когда делал её, и до сих пор не понимаю, зачем вообще это сделал. Но точно знаю, то, что произошло в той кладовке, оставило след. Она оставила след. Что-то такое, что я не хочу забывать. Но не могу понять, в чём заключается значение этого или какова глубина.
— Ты можешь идти, Дафна.
— Как думаешь, ей нужны друзья? Я имею в виду, она ведь из Италии, да? У неё, вероятно, не так много друзей, если она новенькая в городе. Она и сама могла бы легко стать моделью, — говорит она рассеянно, наконец находя блеск для губ, который, похоже, и искала всё это время. — И меня всегда интересует всё, что привлекает твоё внимание, — добавляет она, нанося густой слой блеска на губы.