«Правила бунтаря и застенчивой девушки»

Соренсен Джессика

Мое стремление резко снижается, когда Вэн, мой тридцатилетний менеджер, сообщает, что ему нужно поговорить.

– Зайди на секунду в мой кабинет, Виллоу, – говорит он мне, когда я прохожу мимо бара, неся пустой поднос. Он стоит за стойкой с закатанными длинными рукавами рубашки, с засунутой за ухо сигаретой и задумчивым взглядом на своем лице.

– Окей, – я ставлю поднос на столешницу и снова борюсь со беспокойством.

Уверена, что это не имеет значения. Ты не сделала ничего плохого.

Часть меня мечтает о

том, что я облажалась, и он уволит меня или заставит самой сделать это. Но это единственная работа, которую я смогла получить за последние шесть месяцев, и с помощью которой могут оплатить все счета, мое обучение и обеспечение матери.

Я следую за Вэном за сцену, неоновые розовые огни мерцают, когда переключаются песни и выходит новая группа танцовщиц. Группа парней освистывает и показывает неприличные жесты, пока размахивает в воздухе деньгами. Девушки на сцене не кажутся слишком обеспокоенными. Я? Мой желудок сужается до такой степени, что становится плохо. По факту, за последний месяц работы здесь у меня была постоянная боль в желудке либо из–за окружающей обстановки, либо из–за моей вины.

Когда мы с Вэном добираемся до конца коридора, он показывает жестом следовать за ним в его офис. Затем закрывает дверь.

– Садись, – говорит он, плюхаясь в кресло за своим заваленным бумагами столом.

Сажусь, подавляя желание потянуть за край своих шортов, когда его глаза сканируют меня. Он молчит, пока зажигает сигарету и делает глубокую затяжку.

– Итак, – начинает он, облако дыма вырывается из его рта. – Тебе, вероятно, интересно, почему я попросил тебя зайти.

Я нервно киваю.

– Я не сделала ничего плохого, не так ли?

Он стряхивает пепел с сигареты в темно–зеленую пепельницу, от чего хлопья пепла кружат в задымленном воздухе.

– Нет, совсем нет. Ты выполняешь большую работу, милая.

Я съеживаюсь от обращения «милая», затем задерживаю дыхание, чувствуя, что следует «но».

– Но я бы очень хотел, переместить тебя на сцену. Ты – красивая девушка, – его глаза всматриваются в мой вырез. – Это такая потеря, что ты внизу. Ты заслуживаешь того, чтобы быть в центре внимания.

Заслуживаю. Как будто это – награда.

– Я не уверена, что буду очень хороша, – я вытираю влажные ладони об верх своих ног. Оставайся спокойной, Виллоу. – Я даже не знаю, как танцевать.

Он делает еще одну длинную затяжку сигареты.

– На самом деле, это не о танцах. Все, что тебе нужно сделать, – это показать чуть–чуть кожи и низко нагибаться. Я могу заставить девушек научить тебя нескольким движениям, если от этого ты почувствуешь себя комфортнее.

Комфортнее? Ага, как будто это когда–нибудь произойдет.

– Я благодарна за предложение, Вэн, – я хочу, чтобы мой голос был стабильным. – Но я бы действительно предпочла бы просто оставаться официанткой.

 Он смотрит на свой большой палец и конец сигареты.

– Ты, наверняка, будешь зарабатывать в три

раза больше, чем сейчас.

На безумно глупый момент, я рассматриваю его предложение. В три раза больше, чем зарабатываю? Этого было бы достаточно, чтобы платить аренду за мою мать и снять свое собственное жилье. Затем я представляю, как поднимаюсь на сцену, одетая практически ни во что, и тошнота обжигает заднюю часть моего горла.

Я скрещиваю руки и ноги, чувствуя себя очень обнаженной.

– Думаю, что просто останусь официанткой, если это нормально.

Он гасит сигарету и наклоняется вперед.

– Послушай, Виллоу, ты, кажешься милой девушкой, поэтому я думаю, что ты бы здорово смотрелась на сцене. Парни любят все такое невинное, мучительное поведение, которого ты придерживаешься.

Так вот как он меня видит?

– Но, когда я нанимаю официанток, – продолжает он, сцепляя свои руки на столе. – Это испытание, чтобы увидеть, как они впишутся в окружающую обстановку. Если справляешься хорошо, то переходишь на сцену.

Мое сердце колотится.

– Итак, вы говорите, что я либо должна выйти на сцену, либо уволена?

– Не столько уволена, сколько отпущена, – он ерзает на месте вперед и назад. – Хотя, не волнуйся. Я дам тебе пару недель, чтобы привыкнуть к мысли, прежде чем выпущу туда.

Он ведет себя так, словно я уже согласилась, и мне интересно, говорил ли ему когда–нибудь кто–нибудь «нет». Возможно нет, учитывая, что работа в таком месте требует определенного рода отчаяния, отчаяния с которым я слишком хорошо знакома.

Кивая, я покидаю офис со странным чувством онемения. Когда вхожу в зону столиков, мое внимание переключается к сцене, где две девушки примерно моего возраста танцуют на шестах, на них ничего нет, кроме трусиков.

Желчь обжигает заднюю часть моего горла. Я не могу пойти туда. Начнем с того, что мне не стоило работать в этом месте.

Две недели, Виллоу. У тебя есть две недели, чтобы что–нибудь придумать.

***

Оставшаяся часть моей смены проходит в тумане раздачи напитков, игнорирования грубых замечаний и отклонения предложений. К тому времени, как выхожу из клуба и направляюсь к своей машине, небо черное, воздух холодный, и я не имею ни малейшего понятия, как решить свои проблемы.

Ты всегда можешь просто принять предложение Бека.

Я качаю головой. Нет, ты уже позволила ему сделать слишком много на этой неделе, и не только отбуксировать машину домой, но и купить деталь, чтобы он и Ари могли исправить термостат.

Гравий хрустит под сапогами, когда я обхожу автомобили, направляясь к своей машине. Музыка плывет по воздуху, и несколько парней курят рядом с автопогрузчиком. Когда их взгляды бросаются ко мне, я застегиваю куртку, чувствуя себя обнаженной в своих джинсах и клетчатой рубашке.