Правила игры
Шрифт:
— Все так, — улыбнулся я. — Раскусили вы меня, Адам Лаврентьевич! Глупость, конечно! Я и сам знаю, что глупость. Только пусть это между нами останется. Вы уж не звоните Савинову, что мы с моим шефом пургу на ровном месте погнали. Вам ведь лишний свой человек в Москве тоже не помешает. Как вам такое предложение?
— Толковое предложение, — рассмеялся Бузникин. — Все мы люди, все — человеки!
Он открыл бутылку шампанского и по-хозяйски наполнил два гостиничных стакана.
— А девчонку ты фирменную подцепил! — одобрил он меня, когда наш договор был
— Какой там номерок! — махнул я рукой. — На Невском такие отарами бродят! Вот, приезжайте зимой в Москву, тогда мы подберем вам красавицу! Она вас обогреет.
— Добро! — Адам Лаврентьевич хлопнул себя по коленкам и встал. — Ну, мне пора. Если что — заходи. Долго еще у нас?
— Да вот отчет закончу. — Я подмигнул. — Когда еще в Питере доведется на казенный счет отдохнуть? Грех упускать эдакий случай.
Дождавшись ухода Адама Лаврентьевича, я позвонил в справочное и узнал телефон газеты «Новый Петроград».
— Редакция! — отозвался на другом конце провода мужской голос.
— Попросите кого-нибудь из раздела «криминальной хроники», — прикинув, что пора всколыхнуть этот бензиновый омут и поднять с его дна всех чертей, я взялся за дело.
«Всему свое время и время всякой вещи под небом, — сказал я себе. — Время молчать и время говорить».
— Слушаю! — зазвучал женский голос. — Кто это?!
— Сотрудник «Дека-Банка». — Я посмотрел на часы. — У меня для вас есть эксклюзивная информация. Сейчас 18.40. В 20 часов я буду ждать вас или другого представителя газеты в ресторане «Повторим!». Записывайте адрес.
— Найду, — скупо и деловито отреагировала газетчица. — Как вас узнать?
— Спросите Федора Максимовича. — Положив трубку на рычаг, я вышел из номера.
Посетителей в уютном частном ресторанчике близ Адмиралтейства было много. Ресторанчик пользовался успехом. Желающих «повторить» хватало, несмотря на высокие цены и затянувшийся финансовый кризис. В поисках тестя я двинулся между столиками, но он меня заметил первый.
— Сашка! — Федор Максимович помахал салфеткой. — Хорошо, что пришел!
Он стоял у портьеры, драпировавшей подсобную, с подносом, заваленным в два ряда холодными закусками. В белой шелковой косоворотке с «лопаточником» за ременной подпояской и в хромовых начищенных сапогах, он походил на трактирных подавальщиков, описанных Гиляровским. Да и весь интерьер заведения был выдержан в трактирном духе: от парусных потолочных сводов до бородатого с чисто выбритой верхней губой целовальника за стойкой.
Ловко разметав закуски перед клиентами, Федор Максимович увлек меня к стойке и велел подать чаю.
— Самоварный чай — это, Сашка, лучшее средство от наших питерских сквозняков. — Хлопнув меня по плечу, он исчез за драпировкой.
— Мировой у нас папаша! — прогудел бородач, наливая в граненый стакан, окованный тусклым подстаканником, кипяток из пузатого самовара. — Дает жизни! Ему бы на печке лежать, а он тут среди молодых, как лихач среди «чайников»! Любого, старый мерин, обштопает!
Я
— Федор Максимович тебе не папаша, сучий ты выкормыш. — Крепко взяв бармена за ухо, я прижал его щекой к полированной поверхности. — У Федора Максимыча таких детей отродясь не было. Как еще раз его зовут?
— Федор Максимович! — Бородач вырвался и, густо покраснев, отступил в дальний конец своего «окопа».
— Все нормально? — Федор Максимович вышел в зал с дымящимися глиняными горшочками на подносе.
— Замечательно!
Дождавшись, когда он обслужит столик, я изложил свою просьбу.
— В комнате отдыха устроит? — спросил Федор Максимович. — Там сейчас никого.
— Очень устроит! — Я встал и последовал за ним в служебное помещение.
Комната отдыха представляла собой довольно тесную каморку, заставленную вдоль стен персональными шкафчиками, с длинным столом и двумя скамейками по сторонам.
Не успел я устроиться на одной из них, как появилась девушка в джинсах, косухе и с длинными немытыми волосами, прихваченными кожаным шнурком. Виду она была коренастого и едва достигала плеча сопровождавшего ее Дарьиного отца.
— Кофе? Чай? — предложил он, прежде чем оставить нас вдвоем.
— Спасибо. — Девушка села напротив меня. — Кофе, если можно.
— Отчего ж нельзя?! Когда хороший, то можно! — Федор Максимович удалился.
Девушка извлекла из потертого кофра диктофон.
— Меня зовут Ольгой Сергеевной, — сказала она, беззастенчиво исследуя мою физиономию. — Это вы из «Дека-Банка»?
— Это я из «Дека-Банка», — ответил я. — И меня никак не зовут.
— Хорошо, — согласилась она без тени улыбки. — Назовем вас «достоверным источником».
На ее коротком суматошном веку, надо полагать, схожие обстоятельства возникали не раз.
Лично я газеты читаю редко, а если читаю, то к новостям со ссылкой на «достоверные источники» отношусь довольно скептически. Слишком хорошо я помню сказку про сестрицу Аленушку и братца Иванушку: «…Шли, шли и видят озеро, а около него гуляет стадо овец. «Ах, сестрица, мне страшно пить хочется!» — «Не пей, братец, а то баранчиком станешь!» Не хочу я становиться баранчиком. Сверх меры мутными кажутся мне эти «овечьи источники», поставляющие сведения газетам. Не ясны мне их корыстные мотивы, внушает сомнение избирательное обличительство, и сама анонимность видится подозрительной. Конечно, кем-то из них, как и мной, движет инстинкт выживания. Но они, я думаю, в меньшинстве.
— Записывать можно? — спросила Ольга Сергеевна.
— Пишите, — согласился я.
И беседа наша завертелась, как магнитофонная бобина. Я изложил журналистке основные события, связанные со смертью трех сотрудников «Дека-Банка» в Москве, исчезновением четвертого и покушениями на убийство пятого. Одновременно с диктофонной записью расторопная девушка, иногда задавая вопросы, что-то помечала в блокноте. Несколько раз интервью прерывалось явлением трактирных работников, да Федор Максимыч обещанный кофе доставил.