Правила крови

Вайн Барбара

— Все это было десятью годами позже?

— Совершенно верно. Когда мать была в своем уме, Генри имел привычку приезжать в Годби на Рождество. Вероятно, теперь он не видел смысла в этих визитах — ведь мать его не узнавала. Как бы то ни было, в том году, семьдесят девятом, Ричард Гамильтон пригласил его в дом своих родителей в Ньюпорт-он-Тей в графстве Файф. Кажется, теперь это довольно большой город.

После Рождества Ричард и Генри собирались на вечеринку в замок Лалох, куда их пригласили на несколько дней. Представляю, какой энтузиазм вызвала такая перспектива у Генри. Это было для него гораздо важнее, чем тихое Рождество в шотландской деревне с пожилой семейной парой. Он был снобом, хотя

почему-то не всегда. Чтобы добраться из графства Файф в Данди, требовалось пересечь Ферт-оф-Тей, и в прежние времена это можно было сделать только на пароме. Первый железнодорожный мост через залив начали строить в 1871 году и закончили семь лет спустя. Он был открыт 1 июня 1878 года, а через девятнадцать месяцев рухнул в воды залива, вместе с поездом и пассажирами.

Джуд хочет знать, почему.

— На сооружение моста ушло семь лет, но первый же сильный шторм его разрушил?

— Мост был закончен и покрашен в феврале 1878. Инспектировал его какой-то генерал — я не помню, как его звали и почему выбор пал именно на него. Они соединили шесть локомотивов, каждый весом в семьдесят три тонны, и прогнали по мосту со скоростью сорок миль в час. Теперь я процитирую тебе отчет о расследовании катастрофы: «Поведение моста под этой нагрузкой, по всей видимости, было удовлетворительным: обнаружилась лишь одна деформация балки средней степени, незначительная вибрация, но никаких признаков ослабления перекрестных раскосов». Пятого марта генерал заявил, что не видит причин, по которым мост не следует использовать для пассажирского транспорта, но прибавил, что «было бы нежелательно, чтобы поезда проходили мост на высокой скорости». Двадцать пять миль в час — таковы его рекомендации. В то время это был самый большой мост в мире: две мили длиной, восемьдесят пять железобетонных пролетов, а средняя часть располагается на высоте сто тридцать пять футов над самой высокой отметкой воды.

— Что же произошло?

Я говорю, что мы должны вернуться к Генри. С 23 декабря он гостил у Гамильтонов в Ньюпорте. Они с Ричардом решили поехать поездом, шедшим из Эдинбурга, не экспрессом, а обычным поездом, который останавливался на бесчисленном количестве маленьких станций и после проезда по мосту должен был прибыть в Данди в 7.15 вечера. Это было воскресенье, 28 декабря, и в тот день разразилась сильная буря с ураганным ветром и ледяной крупой. Тем не менее двое друзей не видели причин откладывать путешествие. Они договорились, что на железнодорожном вокзале Тей-Бридж их встретит карета лорда Гамильтона.

Приблизительно за час до того, как они собирались покинуть дом родителей Ричарда, Генри получил телеграмму. Экономка Годби-Холла сообщала, что его мать быстро угасает, и Генри должен приехать как можно скорее, если хочет застать ее в живых. Мы не знаем, что думал об этом Генри. Он с нетерпением ждал визита в замок Лалох и, по всей видимости, предпочитал общество Ричарда Гамильтона всему остальному. В любом случае мать не узнала бы его — и скорее всего уже скончалась бы, пока он добрался бы до Йоркшира.

— Он поехал?

— В Годби? Попытался. Отказался от мысли о замке Лалох.

— Готова поспорить, только потому, что телеграмму видели другие, — замечает Джуд. — Если бы Генри был один и никто не видел мальчишку, доставившего телеграмму, он выбросил бы ее и сделал вид, что ничего не получал. Я его знаю.

— При необходимости Генри выбросил бы и приказ об освобождении из тюрьмы. Он был бы мертв, если бы сел в тот поезд.

— И тебя бы здесь не было, — говорит Джуд и берет меня за руку. — Я рада, что он получил телеграмму.

Я тоже, отвечаю я и прибавляю, что, возможно, Генри был не таким черствым, как ей кажется. Вне всякого сомнения, он любил мать и исполнял свой долг

перед ней. Друзья отправились на станцию вместе, но Нантер ждал поезда на юг, а Ричард — на север. Естественно, поезд Генри так и не пришел. Он ждал, поезд задерживался, и Генри, наверное, спрашивал, что случилось, но ему отвечали, что телеграфное сообщение между Файфом и Данди прервано, поскольку буря повредила провода. Что он делал в эти часы, а затем и несколько следующих дней, нам неизвестно. Может, вернулся в дом Гамильтонов и оставался там. А может, ждал на станции, надеясь, что придет следующий состав. Не подлежит сомнению, что Генри пытался выяснить, что случилось с поездом на мосту через Ферт-оф-Тей. Он мог оставаться на вокзале всю ночь, верный своей великой дружбе с Ричардом Гамильтоном, — а возможно, и любви к нему. Наверное, он очень волновался, просто места себе не находил, но в конечном итоге должен был где-то провести оставшееся до утра время. В эту ночь умерла его мать.

— Откуда ты все это знаешь? — спрашивает Джуд. — Никогда не поверю, что Генри писал об этом в дневнике.

— Из очень длинного письма Кэролайн Гамильтон Ситон своей кузине из Леучарса.

Тем временем Ричард Гамильтон сел на поезд; всего пассажиров было около девяноста человек. Буря усиливалась. Нет никаких причин полагать, что машинист локомотива превысил предписанную скорость, двадцать пять миль в час. Поскольку в катастрофе никто не выжил, то у нас нет свидетельств очевидцев о происходившем в поезде, о силе бури, о том, боялись ли пассажиры. Тут Джуд — все-таки она издатель — вдруг вспоминает, что А. Д. Кронин в романе «Замок Броуди», опубликованном в 1931 году, описал крушение глазами пассажира.

— Но знать наверняка он не мог, — прибавляет она.

Никто не мог. Человек по фамилии Лоусон, живший в Данди, на Виндзор-Плейс (по сообщению газеты «Таймс» от 29 декабря 1879 года), в день катастрофы в восьмом часу вечера вышел на улицу вместе с приятелем. Они рассуждали о яростном юго-западном ветре и о том, решится ли поезд из Эдинбурга проехать по мосту в такую погоду. Они обвели взглядом цепочку огней на нижних пролетах и высоких распорках, а потом замерли, увидев яркую вспышку. Эта вспышка была похожа на огненный водопад, низвергавшийся в воды залива; пылающая масса рухнула вниз, и огни на мосту погасли.

Другой свидетель — я не знаю его имени, но в литературном даре ему не откажешь — так описывал произошедшее: «Вчера вечером я сидел у камина, слушал завывание бури, а потом сильный порыв ветра ударил в дымовые трубы дома напротив и сбросил их на землю; грохот был такой, что мы все вскочили. Высунувшись в окно, я окинул взглядом улицу, и в этот момент выглянула луна, осветив уходящие вдаль воды залива внизу и длинный изогнутый силуэт моста… Я инстинктивно посмотрел на часы. Было ровно семь часов. “Скоро прибудет эдинбургский поезд, — воскликнул я, обращаясь к жене. — Пойдем, посмотрим, попытается ли он пересечь залив в такую погоду”.

Потом мы выключили газовые лампы в гостиной и, благодаря Господа, что никто из наших друзей, насколько нам известно, не пересекает реку в этот час, стали ждать появления поезда. Свет к тому времени стал очень переменчивым; по небу бежали тяжелые тучи, иногда полностью закрывая полную луну. “Вот он идет”, — воскликнул кто-то из детей, и в этот момент из-за поворота у Вормита показались огни эдинбургского поезда. Затем состав миновал сигнальную будку с южной стороны и выехал на длинный прямой участок моста. На мосту он, похоже, мчался с большой скоростью, и когда локомотив нырнул под напоминающие туннель своды гигантских балок, моя маленькая девочка очень точно описала, на что похожи огни поезда, мелькающие сквозь ажурные фермы моста, воскликнув: “Смотри, папа. Правда, это как молния?”