Правила охоты
Шрифт:
— Членом клуба? — переспросил Фицдуэйн.
— Да, небольшой группы людей, которые делают все необходимое, чтобы мистер и миссис Средние Граждане никогда не сталкивались ни с чем более серьезным, чем государственная налоговая служба. Мы, выражаясь высокопарно, защитники западных жизненных ценностей.
— Да, это действительно высокопарно, — кивнул Фицдуэйн. — И я не испытываю особенного желания выставлять напоказ свой патриотизм и прочие похвальные качества. Но давайте уточним, каким образом Япония вписывается в эти пресловутые западные ценности.
Шванберг улыбнулся профессиональной улыбкой цеэрушника.
— Именно этот вопрос и занимает
— Ходама и Намака, — сказал Фицдуэйн. — Бывшие союзники, которые слишком мало старались, но которые стали чересчур жадными и пережили свою полезность. Пришла пора перетасовать карты. ЦРУ всегда отменно умело это делать. Стоит взглянуть на то, что творится сегодня в Италии, не говоря уж о некоторых других странах…
Шванберг больше не улыбался. Он рассматривал Фицдуэйна пристально и внимательно, словно взвешивал, не приказать ли незамедлительно расстрелять дерзкого ирландца.
— Вы слишком строго судите нас, полковник, — сказал он наконец. — Я был бы очень разочарован, узнав, что вы на самом деле настолько наивны. Вам только кажется, что Япония идет своим собственным путем, а в действительности это всего лишь, как они тут выражаются, татемаи — общепринятое представление. Реальность заключается в том, что Японией всегда управлял куромаку, а с тех пор, как закончилась вторая мировая война, эту работу выполнял только дядя Сэм. Люди, подобные Ходаме, были просто инструментами власти, хотя сами по себе они были ничем. Как известно, обстоятельства меняются, а инструменты изнашиваются — такова жизнь. Люди сделаны из органической материи, которая стареет.
— Избавьте меня от лекций, Шванберг, — сказал Фицдуэйн холодно. — Давайте перейдем к делу. Чего вы хотите и что можете предложить?
— Ходамы больше нет, так что это уже история, — сказал Шванберг. — Теперь мы хотим полностью вывести из игры братьев Намака. Когда их не станет, мы сможем возвести на трон нового всеяпонского куромаку, который будет более сговорчивым. После этого мы действительно планировали провести кое-какие перестановки. Либерально-демократическая партия хорошо нам послужила, но широкие массы начинают ощущать недовольство. Нам необходима иллюзия перемен.
— Кацуда, — сказал Фицдуэйн. — Кацуда, которого будет прикрывать какой-нибудь марионеточный политик, якобы стоящий на реформистских позициях.
— Господи Иисусе! — вскричал Шванберг. — Вы пробыли в Японии всего лишь пару недель, как вам удалось докопаться до этого?!
— Я общаюсь со многими людьми, — сдержанно ответил Фицдуэйн. — И у многих из них отличная память. Кому могло понадобиться убивать Ходаму столь изуверским способом? Кто в случае его смерти заполнял собой образовавшийся вакуум власти? Мотив, средства и возможность — это классическое триединство указывает на Кацуду. Он сделал ошибку, умертвив старика с особой жестокостью, — это должно было сразу навести следствие на мысль о личных мотивах. Надо было имитировать заказное убийство: только мертвое тело, и никаких улик, равнозначных личной подписи.
— Все улики указывают на Намака, — сказал
Фицдуэйн покачал головой.
— На этом деле сидит очень толковый коп, и я считаю, что ваша попытка подставить Намака не удастся. Шванберг удивленно посмотрел на него.
— Мы должны были бы знать об этом, но нас никто не предупредил.
— Как я уже сказал, — продолжил Фицдуэйн, — он хороший полицейский и очень сообразительный. Он догадывается, что у вас есть осведомитель и, может быть, даже знает, кто это.
— Черт с этим, — кивнул Шванберг. — В данном случае мы сражаемся на его стороне. В сущности, у нас и у него одна и та же цель — Намака. Пусть они не убивали Ходаму, что с того? Зато они, несомненно, санкционировали нападения на вас. Я предлагаю объединить наши усилия и придавить этих двух кровососов. Что касается вашего друга Адачи, то на протяжении некоторого времени он был нам неудобен и мы вынуждены были принять меры. Боюсь, ваш Адачи может погибнуть в результате заурядного несчастного случая.
Фицдуэйн, с трудом сохраняя на лице спокойное выражение, едва не бросился на сидящего перед ним человека. Грубый цинизм этой кучи дерьма потряс его. Подонок говорил о смерти другого человеческого существа с таким спокойствием, словно речь шла о лишней пачке бумаги для офиса.
Потом он представил себе, как с тем же равнодушием Намака приказывают уничтожить его самого, и в груди Фицдуэйна закипел бешеный гнев. Ему хотелось немедленно броситься прочь, каким-нибудь образом связаться с Адачи и предупредить его о грозящей опасности. Разум, однако, требовал проявить осторожность. От Шванберга можно было ожидать чего угодно, любой гадости, и Фицдуэйн должен был хотя бы ненадолго задержаться в его конторе, чтобы американец не догадался о его настоящих намерениях и мыслях.
— Так чего же вы от меня хотите? — спросил Фицдуэйн.
— Помогите взвалить всю ответственность на Намака, помогите держать Кацуду вне подозрений, — предложил Шванберг. — Ну и время от времени информируйте нас.
Он ненадолго замолчал, но Фицдуэйн чувствовал, что они подошли к чему-то очень серьезному.
— Так или иначе, но мы доберемся до Намака, — продолжил Шванберг, — но они — только часть нашей общей большой проблемы. Существуют еще покорные их воле экстремисты — те самые, что напали на вас в Ирландии. Что бы вы ни думали, но к ним мы не имеем никакого отношения. Мы никак не связывали их с Намака и ничего не могли с ними поделать, однако нам необходимо, чтобы “Яибо” тоже перестали существовать. Мы правильно сделали, что начали с братьев, однако даже после их ухода на сцене останутся весьма могущественные и опасные силы.
Фицдуэйн кивнул.
— Я вижу политическую логику и не могу с ней не согласиться, но я не обязан быть от нее в восторге. Шванберг пожал плечами.
— И еще одно, — сказал Фицдуэйн. — Оставьте в покое Адачи. Я сам о нем позабочусь.
Шванберг как-то странно посмотрел на него.
— Мы влияем на события, — сказал он, — но это не значит, что мы направляем их.
— Что это, черт возьми, значит? — осведомился Фицдуэйн.
— Об Адачи узнал Кацуда, — признался Шванберг. — Я думаю, что операция уже началась, и то, о чем мы говорили, может случиться очень скоро. Разумеется, деталей я не знаю и не хочу знать.