Правила убийцы (Правила охоты)
Шрифт:
— Очень мило, что ты поставила меня в известность, — язвительно заметил он.
— Мы подумали, что это следует сделать. Это было бы вежливо по отношению друг к другу, — сказала Карла, и Лукас непроизвольно рассмеялся.
— И что же вы решили?
— Ты достанешься ей.
— И ты не против?
— Я не против. Я страшно сердита на тебя за то, что ты спал с нами по очереди — с одной здесь, в городе, а с другой там, в лесу. Но я поразмыслила и решила, что наши с тобой отношения длились не так уж долго. Мы живем в разных местах. Я рисую, а ты стреляешь в людей. И, кажется,
— А почему бы вам не поинтересоваться, чего хочу я?
— Мы решили, что это не имеет особого значения. Дженнифер сказала, что ты будешь вилять и изворачиваться, но потом сдашься.
— А вот это уже слишком, — сказал Лукас, перестав улыбаться.
Они смотрели друг на друга через стол. Лукас первым отвел взгляд.
— Я ведь могу послать Дженнифер куда подальше, — проговорил он.
— Только не сейчас, когда она беременна, — заявила Карла, качая головой. — Не получится. Дженнифер так решила, и я с ней согласна. Я спросила ее, что она будет делать, если у тебя появится другая женщина. Она ответила, что снова пойдет и поговорит с этой новой женщиной.
— Господи! — Он закрыл глаза, откинул назад голову и принялся массировать шею. — Чем же я заслужил такое?
— Спал слишком со многими, — сказала Карла. — В конце концов, это даже льстит тебе, если вдуматься. Она симпатичная и умная. И по-своему она тебя любит. А я по-своему, впрочем, мне хотелось бы приезжать в твой домик пару раз в году. Пока я не смогу купить свой собственный.
— В любое время, — с тоской проговорил Лукас.
Он хотел сказать еще что-нибудь, но никак не мог подобрать слова.
Карла еще разок пригубила кофе, отодвинула чашку на середину стола и встала.
— Мне пора идти. Такси должно уже вернуться.
Лукас продолжал сидеть.
— Все было по-настоящему.
— Как понимать твои слова? — спросила она, беря в руки свою сумочку.
— Так говорят, когда не могут придумать ничего лучше.
— Хорошо. Пока.
Она застегнула пальто.
— А почему не пришла Дженнифер?
— Мы об этом говорили и решили, что это должна сделать я. Тогда нам обеим будет ясно, что нас уже ничто не связывает. Кроме того, она сказала, что ты полчаса будешь каяться, потом в ярости станешь крушить все вокруг, потом постараешься позвонить ей по телефону, с тем чтобы наорать на нее. Потом, примерно через два часа, ты начнешь хохотать. Она сказала, что предпочитает пропустить прелюдию. — Карла посмотрела на часы. — Она приедет через два часа.
— Стерва, — проговорил Лукас, не веря своим ушам.
— Ты прав. — Карла вышла из дома. Желтая машина такси уже ждала ее. Она остановилась у входной двери. — Я позвоню тебе следующей весной. Насчет домика.
Прошло более трех часов. Когда приехала Дженнифер, в ее поведении не было заметно и тени раздражения.
— Привет, — сказала она открывшему дверь Лукасу.
Она прошла в дом, сняла пальто и бросила его на диван.
— Звонила Карла, сказала, что разговор прошел успешно.
— Мне очень неприятно... — начал было Лукас, но она не
— Оставь это. Между прочим, Макгаун переходит работать в центральную телекомпанию. Весь город об этом говорит.
— К черту Макгаун.
— Так что поспеши, — продолжала Дженнифер, — она уедет через месяц. Но я все равно продолжаю считать, что то, что ты сделал, просто ужасно. Макгаун слишком глупа, чтобы понять это.
— Черт побери, Дженнифер...
— Если ты собираешься орать, то мы можем поговорить как-нибудь в другой раз.
— Я не собираюсь орать, — пробурчал Лукас, а про себя подумал, что мог бы сейчас кого-нибудь задушить.
— Хорошо. Тогда, думаю, я могу объяснить свою позицию в этом вопросе. Конечно, если ты захочешь меня выслушать.
— Конечно. Почему бы и нет? Ведь ты же теперь будешь говорить мне, как жить.
— Так вот, моя позиция такова: я беременна, и отец моего ребенка не должен ни с кем путаться до того времени, как родится ребенок, и, возможно, — она остановилась, обдумывая справедливость и приемлемость своих требований, — пока он не достигнет одного года. А может быть, и двух лет. Таким образом, я смогу ощущать себя замужней женщиной и говорить с тобой о ребенке, о том, что мы делали в течение дня, о его первых словах, о том, как он начал ходить, и мне не надо будет беспокоиться, что ты с кем-то связался. А потом, когда тебе все это надоест и ты с кем-нибудь спутаешься, то я смогу думать, что мы с тобой развелись.
Она улыбнулась. Лукас чувствовал себя раздавленным.
— Я никогда не слышал более холодного и расчетливого предложения.
— Это не экспромт, я писала и переписывала эту речь раз десять. Мне кажется, что все изложено довольно убедительно и в то же время эмоционально.
Лукас засмеялся, потом перестал смеяться и сел. «У него измученный вид, — подумала она. — Или загнанный».
— Хорошо. Сдаюсь, — проговорил он.
— И на все согласен?
— Да, на все.
— Честное слово бойскаута?
— Да. Честное слово скаута.
Поздно вечером того же дня Лукас лежал на матрасе на наблюдательном посту и думал о Дженнифер. Пожалуй, он смог бы так жить. Два года? Это возможно.
— Странно... Вот! Видел? — проговорил один из полицейских.
— Я ничего не заметил, — ответил другой.
— Что там? — спросил Лукас.
— Да не знаю. Похоже, там есть какое-то движение. Едва заметное, у самого края окна.
Лукас подполз ближе и тоже посмотрел. В квартире Бешеного было темно, за исключением едва мерцавшего света ночника.
— Я ничего не вижу, — сказал он. — Думаешь, он там что-то делает?
— Не знаю. Может быть, ничего и не делает. Просто время от времени... как будто он наблюдает за нами.
30
Этот удар принесет ему победу. И если ему хватит самообладания, то он сделает все как надо. Бешеный представил себе лицо Дэвенпорта. Уж Дэвенпорт-то поймет что к чему, но не будет знать, как он это собирается сделать, и ничем не сможет ему помешать.