Правила весны
Шрифт:
НШУ берет листок и садится чертить., Зеленин разглядывает чертежи.
«Тюрентий» роется в бумажках и потом вдруг замечает улыбающиеся физиономии, видит, что приказал вычертить не своему ученику, а начальству.
— Это… Это я так… Честное слово вас не узнал… Думал — они.
НШУ улыбается.
— Ничего. Я привык к черновой работе. Чертеж раз взялся — вычерчу. Завтра утром вам передам. Сейчас нужно сходить в другие комнаты. Интересно вы здесь живете…
Я как гид веду их по узкому пахнущему крысами общежитейскому
Комната 5.
Девчата готовятся куда-то на вечер. «Малярничают», завиваются, пудрятся.
Комната 6.
У девчат незнакомые парни играют на гитаре и передают им карточки «почты амура».
Комната 7.
Пусто. На столе рыжий кот.
Комната 8.
Сюда переехали «ярунки». Стучим. Там какая-то возня. Шорохи и шопот. В щелках вспыхивает свет. Кто-то матерится. Через большой промежуток выглядывает растрепанная физиономия — увидев НШУ прячется опять за дверь…
Мы напором плеч открываем ее. Три «ярунка» суетятся по комнате, прячут под стол бутылки и закуску. У них в гостях две подозрительных барышни. Дико размалеванные, в мятых платьях. У одной весь глаз тонет в синяке.
«Ярунки» оправдываются:
— Родственники в гости приехали.
НШУ обшарив глазами комнату, ничего не говоря — выходит. У двери записывает в блокнот номер комнаты.
«Ярунки» показывают мне кулаки.
— Сволочь… Не мог предупредить.
Зеленин забирает неоткупоренную бутылку и сует мне.
— Это передашь на ваше бюро. А я на свободе с ребятками еще потолкую.
В других комнатах ребят — кавардак. Играют в карты. Валяются одетыми на постелях. В одной «шахматный матч» — единственный игрок играет сам с собой на нескольких досках. Грязь, мусор. НШУ упавшим голосом спрашивает в каждой комнате:
— Вы заходили в комнату 4 или 16?. Посмотрите, как там живут. Берите пример… Эх вы, молодежь…
Он опечален. Складки опять застилают лицо.
Зеленин напирает:
— Общежитие совсем без внимания. Надо врача прислать..
— Все эта загруженность… Придется наводить снова порядок, нельзя так. Коммуну какую организовать можно… А вы молчите ребята… — Нудно тянет НШУ. Видно, что ему неудобно перед Зелениным.
— Не совсем молчим…
— Мы, бывало…
Он недоговаривает, входим в кухню. Чеби и Зинка — «агитпоп жестяный», — засучив рукава, стряпают ужин и о чем-то весело болтают.
— Начальству привет! Обождите, ужин скоро. А сейчас не мешайте. Заняты.
ФЕВРАЛЬ, 9
Паровозники захватили чертежную. Оттуда рабочие чертежи идут к модельщикам. Модели к литейщикам. Отливку разбирают токаря и слесаря. Кузнецы, столяры и жестяники работают сразу по чертежам. Чудеса. Третий год забыл бузу, все заняты паровозом.
Паровозники худеют. Заударничались.
«Тюрентий» освобожден от уроков. Он все время или в депо, или в общежитии. Совсем к нам перебрался.
ФЕВРАЛЬ, 11
Райком
Педагоги, как и у нас — из старых школ. Зато мастера цитовцы. Все по секундомеру проворачивают. Утром есть физзарядка.
Надо с нашим НШУ поговорить.
ФЕВРАЛЬ, 12
Бахнина дрессирует кузнеца второгодника в агитпропы.
ФЕВРАЛЬ, 13
Литейщики взялись за организацию производственной бригады. Записалось восемь человек. Остальные отвиливают, смеются над ними. О таких надо ставить вопрос на бюро и месткоме. Форменное «болото». Недаром бригадники их зовут «морошкой».
Морошка — болотная ягода.
От смеха дрогнули стекла окон, взметнулась пыль со стен.
Смеялись до слез, до боли в животе.
Да «как не смеяться! В обед представители «сосунков» объявили, что они составили бригаду и вызывают мастерскую на социалистическое соревнование.
— Ну и паршивцы! Придумают же.
— Вас бы, ребятки, в цирк, рыжего не надо.
— Вы меня вызовите на пиво… Кто больше выпьет, бригада или я. — Подмигнул воспаленными глазами чернорабочий с прозвищем «Мурза».
Мы — бригада «сосунков» — стоим у крана, как под знаменем, с серьезными физиономиями, изредка переглядываясь друг с другом. У некоторых нерешительная улыбка уже скользит по лицу, пригибая углы рта. Но в это время по цеху пробегает табельщица.
— Кто не вешал марки? Вешайте,
Литейщики медленно сползают с насиженных мест, комкают бумагу от завтраков. Нам мимоходом бросают обидное:
— Идите-ка подучитесь еще. Рано шуметь начали…
Даже своя «Морошка», отвильнувшая от бригады, осмелилась и зубоскалит:
— Ну и комики! Натуральные комики.
У Хрупова — бригадира нашего — от обиды 9 главах жаркая влага, но он держится. Он будет стоек, будет высоко нести звание бригадира. Вот и сейчас точно кусок ноздреватого кокса застрял в его горле, но он говорит:
— Пусть смеются, а мы будем… Я теперь все… до последнего мускула отдам бригаде.
Наша восьмерка мрачно берется за приготовления. Мы раскладываем инструмент на специальные полочки, а чаще употребляемый окрашиваем в яркокрааный цвет.
Представители «Морошки» не унимаются, их цель — истребить нас тихим хихиканьем, подковыркой. Для этого подсылают чернорабочих. Те будто случайно останавливаются, расширяют «в испуге» глаза и подчеркнуто серьезным тоном:
— В чижика играете? Разве и на работе можно? Шабаш не прооалуйте, а то поздно домой будет.