Правильно ли мы говорим?
Шрифт:
А уличные разговоры? «Пойдите на Салтыкова-Щед- рина, поверните на углу Радищева и по Некрасова дойдете до Чехова...»
Или: «Он переехал с Белинского на Рылеева...»
Один современный поэт даже в стихах пишет и в журнале печатает:
«На Маяковского я вышел...»
Не выходить надо на Маяковского, а за ним следовать!...
* * *
В заключение этого раздела хочется поднять вопрос: почему мы так редко называем улицы по наименованиям наших городов и братских республик? Как хорошо звучат, например, такие названия: «Московская улица», «Ленинградская улица», «Киевская улица»,
В порядке примечания: пожалуй, не очень удачно название вокзала в Ленинграде — «Витебский».
Я очень уважаю областной центр братской Белоруссии — город Витебск, но ведь поезда с этого вокзала идут через Витебск в столицу братской Украины — город Киев; так не лучше ли этому вокзалу именоваться «Киевским»? Об «историчности» названия «Витебский» не может быть и речи: оно существует, как случайное, всего лет двадцать с небольшим (до этого вокзал именовался «Детскосельским»).
Я за «Киевский вокзал» в Ленинграде!
Язык и история
Еще немного из области этимологии...
«... Бурбон я был ужаснейший!»
Так характеризует себя, в период службы молодым офицером, Митя Карамазов у Достоевского.
«... Если у вас здоровые кулаки и бычье горло, то, думаете, я боюсь вас? А? Бурбон вы этакий!...»
Так выражает свои чувства по отношению к «нестарому помещику» Смирнову «вдовушка с ямочками на щеках» — помещица Попова в шутке Чехова «Медведь».
«...B его художничьей натуре
Какой-то странный Вавилон:
Он генерал в литературе,
А в философии — бурбон!...»
Эту эпиграмму, направленную против Льва Толстого, написал поэт Щербина.
Вспомним, наконец, что известный поэт-сатирик середины прошлого века Минаев писал одно время под псевдонимом «Бурбонов», и спросим: а почему, собственно, фамилия французских королей стала нарицательным именем для грубого и невежественного человека? Для этого, пожалуй, больше подошли бы прусские Го- генцоллерны с их казарменным культом Фридриха Второго? И почему слово «бурбон» в этом смысле — возникло только в начале XIX века, тогда как Бурбоны существовали во Франции как короли с конца XVI века?
А вот почему.
Когда после окончательного падения Наполеона в 1815 году произошла «реставрация Бурбонов», престарелый Людовик XVIII, желая иметь опору в армии, еще проникнутой культом Наполеона, специальным приказом произвел в офицеры весь унтер-офицерский состав. Вот их-то — вчерашних выслужившихся солдат — французская аристократия и прозвала «бурбонами». Из Франции это слово — как олицетворение грубого военного служаки — скоро перекочевало в Россию, войдя в разговорную речь и в литературу...
* * *
«Он, как Спиноза, промеж ног проюркнул...»
«Я не Спиноза какой-нибудь, чтоб выделывать ногами кренделя...»
Что это за фразы? И откуда они?
Первая из рассказа Лескова «Шерамур», а вторая — из пьесы Чехова «Свадьба»...
Но
Разобраться в этом вопросе было довольно трудно, так как ни в Собрании сочинений Лескова, ни в Собрании сочинений Чехова упоминание имени «Спинозы» не было объяснено в примечаниях.
Ясно было только одно: этот вопрос имеет отношение к цирку или к акробатическому танцу, а следовательно к истории хореографии.
Ответ я получил от искусствоведа В. М. Красовской, которая сообщила мне, что у Лескова и Чехова имеется в виду популярный гротесковый танцовщик Леон Эспи- ноза, испанец по происхождению, который служил в 1869 — 1872 годах в балетной труппе Большого театра в Москве, имея огромный успех у публики, особенно у посетителей «райка»... Вот этот самый Эспиноза, превратившийся в «Спинозу», и вошел в бытовую речь мещанских кругов в 70-90-е годы XIX века, пока не был забыт новым поколением. Судя по тому, что пьеса «Свадьба» была написана Чеховым в 1899 году, это произошло не так скоро.
Конечно, комический балетный артист Леон Эспиноза не может претендовать на то, чтобы считаться «исторической личностью», но всё же его переделанное имя настолько бытовало в народной речи, что вошло в произведения двух наших классиков. Именно это и дает ему право попасть в настоящую книгу в разделе «Язык и история». Здесь мы видим яркий пример того, как имя собственное — хотя в переделанном виде и временно может стать нарицательным...
* * *
Гораздо чаще встречается другое явление, когда фраза или слово на одном языке превращаются в новое слово другого (в данном случае — русского) языка.
Хотя об этом уже много писалось и это не входит в прямую задачу, поставленную настоящей книгой, можно вспомнить, что, например, немецкая фраза «liebe Sie» (либе зи) — «люблю вас», несомненно бытовавшая в кругах немецких ремесленников и военных людей, понаехавших в Россию при Петре I, — превратилась в русский глагол «лебезить»...
Любопытный след оставили в нашем языке и те французы, которые представляли собой жалкие остатки наполеоновской армии в конце Отечественной войны 1812 года: ведь «шаромыжник» — это видоизмененное «cher ami» (шэр ами) — «дорогой друг», — обращение голодных и оборванных французских солдат к русскому населению, а «шваль» — это «cheval» (шваль) — «лошадь», что дает представление о состоянии остатков французской конницы в самый последний период пребывания французов на русской земле.
Рассказывают, что слово «шантрапа» — тоже французского происхождения и получило свое начало от слов «chantera pas» (шантера па). что означает «не будет петь»...
Так якобы говорил какой-то знаменитый французский учитель пения, приглашенный в имение русского богатейшего вельможи-помещика, пожелавшего создать хор из крепостных мальчиков. Француз, проверяя слух и голоса будущих певчих, про всех, не годных для этого занятия, говорил по-французски: «не будет петь», после чего их уводили, как какую-то «шантрапу».