Правильное решение
Шрифт:
Ну уж нет. Решилась - значит, надо действовать. Тем более самая трудная часть уже...
– Далеко собралась, юная леди?
...позади.
Едва не подскочив от испуга, Исанн обернулась. Прямо у нее за спиной стоял господин Элдбер и снисходительно улыбался. На спящего он не походил совершенно.
– Не знаю, зачем тебе понадобилось меня усыплять, но на будущее запомни: любое снотворное, которое можно достать в аптеках, помогает заснуть, но не вырубает сразу, как показывают в глупых фильмах. Чудо ты маленькое...
Весело хмыкнув, он одной рукой потрепал ее по голове, а другую требовательно протянул вперед:
– А теперь будь
* * *
Политика - явление не только грязное, но и во многом до смешного абсурдное. В дни, когда она, подобно реке во время паводка, выплескивается за пределы просторных залов Сената, кабинетов богатых дельцов и руководителей влиятельных ведомств, этой грязью и абсурдом пропитывается весь Корускант: кажется, нельзя и шагу ступить, чтобы не вляпаться в чью-нибудь интрижку или ненароком скомпрометировать себя, поприветствовав неправильного человека или просто поужинав не в том ресторане.
И это, увы, не преувеличение. Именно поэтому Роланд Артемиус в последнее время избегал столичных ресторанов, предпочитая их кулинарным изыскам стряпню домашней кухарки: слишком претило ему назойливое внимание наемных соглядатаев и праздношатающихся сенаторов, возомнивших себя политиками галактического масштаба. В стенах собственных апартаментов куда меньше ушей, а глаз - так и подавно.
Благо, чем дальше от Правительственного района, тем больше становилось свободных от всеобщей паранойи и истерии островков. Так ресторанчик, выбранный в качестве нейтральной территории, практически не раздражал: уютный и в меру претенциозный, он был слишком дешев и неприметен для политической ангажированности. Ненавязчивая музыка, недурственная еда - да еще и по цене за блюдо чуть меньшей, чем зарплата среднестатистического альдераанца... Роланду здесь почти нравилось. Разве что компания была не слишком приятной - но, если быть честным, когда он в последний раз ужинал с человеком, чье общество его не тяготило?
– Если я, господин Айсард, чем и похожу на стереотипного альдераанца, так это тягой к постоянству - во всем, начиная от политики и заканчивая сортом вина за ужином, - вальяжно протянул Роланд, рассматривая на просвет свой бокал. Вино, плескавшееся в нем, было безупречного темно-рубинового цвета и вкусовые качества имело, вполне соответствующие элитной марке.
– Очень, к слову, рекомендую: отменное красное полусладкое, пятнадцати лет выдержки... удивительное дело: здесь оно куда лучше того, что подают в "Саартеме", да и в "Свете Альдеры".
– Пожалуй, воздержусь, - Айсард дернул уголком рта в намеке на улыбку и выразительно отсалютовал стаканом виренского.
– Вино слишком туманит голову, особенно альдераанские сорта. Я, как видите, предпочитаю виски. Исключительно выдержанный, разумеется.
Артемиус улыбнулся в ответ, накалывая на вилку кусочек тонко нарезанного сыра.
– Выдержка... ценное качество, что в напитках, что в людях. Позволите поинтересоваться, какого года ваше виренское? Есть у меня один знакомец, большой ценитель хорошего кореллианского алкоголя - а я, увы, в этом вопросе не знаток.
– Девятьсот тридцатый от Руусана. Серия коллекционная, редкая - если подумываете о подарке на юбилей, то вряд ли найдете вариант лучше.
– Потому и интересовался, что подумывал. Зрите в корень, директор, как и всегда.
Собеседники
– Итак, возвращаясь к выдержке, постоянству и прочим ценным качествам. Мне здесь, господин Артемиус, видится некоторое противоречие.
– Отчего же?
– безмятежно осведомился Роланд, вновь делая глоток вина. Восхитительного, что и говорить.
– Вы упомянули о своей тяге к постоянству - в политике в том числе. И все же вряд вы затеяли этот разговор лишь для того, чтобы поговорить об элитных сортах алкоголя. Если только в ваших планах на вечер не числится мой арест, - Айсард саркастически усмехнулся, ясно давая понять, что такая затея ему представляется крайне неразумной, - то противоречие становится очевидным.
– И вы уверены, что ничего подобного я не планирую, - Роланд даже не потрудился скрыть насмешку: еще бы ему не быть уверенным... устраивать кровавую баню, не успев отойти на безопасное расстояние? Не тот опыт, который хотелось бы пережить на старости лет.
– Помилуйте. Я никогда не держал вас за глупца. Так что говорите, господин Артемиус, что у вас на уме. Время - слишком ценный ресурс, чтобы бесконечно ходить вокруг да около и обмениваться туманными намеками.
"Вот этим и отличаются корускантцы от альдераанцев, - подумал Роланд.
– С соотечественником мы бы провели за беседой полночи и добрались до сути ближе к утру... все-таки некоторые особенности нашего менталитета ужасно раздражают".
– А вот зря вы так отмахиваетесь от возможной опасности, господин Айсард, - сказал он доброжелательно, с легким укором.
– Я ведь, будете смеяться, действительно пришел сюда, чтобы арестовать вас. За убийство вашей прекрасной супруги, бесчеловечные пытки арестантов, эксперименты на разумных существах и прочие злодеяния, коих на вашей совести немало.
Айсард невозмутимо пригубил своего баснословно дорогого виски коллекционной серии.
– И в чем же проблема? Помнится, вы были прямо-таки одержимы этой идеей некоторое время назад... и все же реализовывать не торопитесь. Неужто надеетесь чистосердечное вытянуть?
Он выразительно постучал пальцем по генератору помех - специально расположенному прямо в центре стола как гарантия конфиденциальности, и, следовательно, откровенности разговора.
– Проблема - за исключением понятных сложностей в реализации, - ответил Роланд, глядя собеседнику прямо в глаза, - заключается в том, что одержимость имеет свойство сходить на нет под давлением времени и обстоятельств. Если мы, конечно, не говорим о душевнобольных - с ними-то все безнадежно. Увы, магистр Винду, который с отнюдь не джедайским пылом желает вам скорой кончины, похоже, считает меня именно таковым...
Роланд тяжело вздохнул, отставляя бокал в сторону. Окажись в тот момент поблизости кто-то из его подчиненных, он непременно отметил бы: начальник не просто зол - он в бешенстве, и под руку ему сейчас лучше не попадаться. Только в такие моменты у старика практически застывало лицо, и лишь глаза сохраняли подвижность - опасно прищуренные, горящие.
"Этот напыщенный сектант решил, что вправе отдавать мне приказы, словно одному из своих солдат-клонов. Это я еще мог бы стерпеть. Но того, что меня держат за идиота... пешку, которой можно пожертвовать, как только отпадет нужда..."