Правильное решение
Шрифт:
"Ударный труд еще никогда не шел никому на пользу".
– Не наговаривай на маленькую, - с напускной строгостью проворчал Бертрам, разливая виски по стаканам.
– У тебя прекрасная девочка, воспитанная, красивая и умная. Не пойму только, за что тебе досталась.
Он наполнил стаканы (скрюченные артритом руки дрожали, но Бертрам все же умудрился не пролить ни капли) и предложил один Арманду. Тот усмехнулся:
– И сам не знаю. Везение, Бертрам, чистое везение. Как она?
– Спит. Очень за тебя переживала. Проблем с ней не было... если не считать
Арманд хрипло рассмеялся, да как-то невесело. Кажется, у каждого, кто знал Палпатина достаточно близко, с годами вырабатывался иммунитет к его почти сверхъестественной харизме.
– Маленькая еще, впечатлительная... потом поумнеет.
– Что-то ты не очень рад триумфу.
– Отчего же? Рад... только сил никаких уже не осталось. Хоть бы день не видеть все эти рожи.
– За что боролся, Арманд. Лучше меня понимаешь, что покой тебе в этом году разве что сниться будет.
Они выпили молча - ни нужды, ни настроения для тостов не было. Некоторое время сидели в тишине: Арманд в ней отчаянно нуждался после прошедшего дня, а Бертрам хорошо это понимал. В который раз старик порадовался про себя, что ему в свое время хватило ума отказаться от директорского поста: страшно представить, сколько нервных клеток и лет жизни он себе сберег.
– Ну, рассказывай, - мягко потребовал он, когда Арманд лицом стал напоминать скорее живого человека, чем поднятого из могилы мертвеца.
– Какие новости из коридоров власти?
– За пять минут не расскажешь, - Арманд страдальчески поморщился и плеснул себе еще виски.
– В общем и целом - неплохо. Его величество спектаклем остался доволен, раздает титулы, ордена и полномочия всем, кто под руку подвернется. Проект реформы Убиктората, которую я у него уже год выбить пытаюсь, наконец подписал... вот только с оговоркой. С той самой.
Бертрам понимающе кивнул.
– Вандрон все-таки протолкнул свой проект политической полиции? Ну, это было ожидаемо. Много полномочий оттяпал?
Главный пропагандист Республики, а теперь и Империи, давно носился с идеей эдакого промежуточного звена между ведомством Арманда и обыкновенной полицией. Что не нравилось, естественно, ни Арманду, ни министру внутренних дел, но явно нравилось Палпатину, не желавшему сосредоточения слишком большой власти в руках главы ССБ. Проект Вандрона, чтоб этому жуку до конца жизни речевки своих активистов слушать, был обречен на успех.
– Достаточно. Стихийные бунты, уличные беспорядки, терроризм мелких и средних масштабов, надзор за морально-идеологической обстановкой в войсках - все это теперь его вотчина. Формально, его ИСБ стоит ниже нас и обязана оказывать всесторонее содействие по первому же требованию, но знаю я, как это на практике будет выглядеть. Палпатину явно кажется, что мне слишком хорошо жилось.
– Избаловался ты, вот что я тебе скажу. Одна дублирующая служба лучше, чем четыре. Забыл уже, как это было?
– Твоя правда. Ну, за перемены к лучшему.
– Давай за них.
После второго
Нет, все-таки не поторопился. Вернее, даже припозднился лет как минимум на десять.
– Арманд, - начал он через силу, - ты знаешь, как я ценю и уважаю тебя. Я искренне горжусь всем, чего ты добился. И, думаю, ты вполне в состоянии идти дальше без брюзжания древнего старика, который даже роспись свою на рапорте об отставке ровно поставить не может. Ты в этом убедишься, когда этот документ завтра ляжет тебе на стол.
Бертрам криво усмехнулся, но Арманд не ответил даже подобием улыбки.
– Значит, уходишь на покой?
– Да. И не только потому что устал. Скажу тебе откровенно, я не желаю видеть больше ни одной государственной тайны, за знание которой меня могут придушить в собственной постели. Хочу остаток жизни провести спокойно.
"И никогда, никогда больше не смотреть в твои глаза и гадать, не решил ли ты, что я знаю слишком много. Ты хороший человек, Арманд. Но директор Айсард - безжалостный мерзавец без чести и совести. Не хочу я больше видеть эту твою ипостась".
Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Бертрам знал - Арманд прекрасно понял все, о чем он умолчал. Они давно уже научились понимать друг друга без слов.
– И я этого хочу, Бертрам, - сказал он тихо.
– Я приму твою отставку. И не волнуйся: я никогда не прикажу придушить в постели человека, который имел сотню шансов уничтожить меня и не воспользовался ни одним.
* * *
Далеко внизу, под благополучными ярусами Корусканта, жизнь текла в привычном безумном ритме. Немногих здесь волновало, что Республика прошла очередную точку невозврата в своей долгой истории, преобразившись радикально и навсегда: за чертой, что отсекала "верхнюю" столицу от "нижней", люди и экзоты жили по собственным порядкам, которые едва ли претерпят хоть малейшее изменение из-за нового государственного герба. Во всяком случае, так полагало большинство местных жителей, и только время покажет, справедливо или нет.
Никто даже предположить не мог, что именно здесь, в одном из самых непрезентабельных районов Корусканта, в маленькой съемной квартире, которую и квартирой-то стыдно было назвать, решалась судьба троих героев минувшей войны. И, вполне возможно, будущих героев новой войны, которая пока лишь набирала обороты.
– От мести должны отказаться вы, - тихим и бесконечно усталым голосом вещала голограмма магистра Йоды, почему-то не спуская пристального взгляда с Мейса Винду.
– Не справиться с ситхами вам двоим, слишком велика мощь их и власть. Только погубите себя напрасно, если гневу позволите души свои отравить.