Правильный пацан
Шрифт:
– На кой они мне сдались, вечно небритые, немытые! – наморщила нос Рита.
– Не перебивай! – прикрикнул Сергей. – Это не шуточки. От тебя теперь очень многое зависит.
– Вот если бы от меня зависела твоя жизнь…
– Считай, что так оно и есть.
– Угу! – Рита мгновенно посерьезнела, подобралась, даже нахмурилась. – Слушаю.
Сергей заговорил, и больше Рита его не перебивала, только кивала, ловя каждое его слово. Все-таки детского в ней оставалось пока больше, чем женского. Несмотря на все ее вторичные и первичные половые
Интересно, а сколько лет от роду было Еве, когда любопытство перебороло в ней инстинкт самосохранения?
3
Ваха расплатился с таксистом и выбрался наружу следом за надувшимся до размеров громадного индюка Ильясом. Тот успел уже раза три сплюнуть себе под ноги и готовился проделывать это снова и снова, когда Ваха тронул его за плечо и показал щетинистым подбородком на темный провал подземного перехода:
– Смотри, э, ментов уже нет. Вход свободен. Как я и обещал.
– Ты обещал, что девочка пробудет в нашем номере до утра, а она сбежала среди ночи, – сказал Ильяс с горьким упреком.
Не то чтобы ему так уж понравилась снятая на Садовом кольце проститутка, но он не успел проделать с ней все, что хотел, вот что его удручало. Настоящий ребенок, которому дали подержаться за игрушку, а потом ее отняли. Определение Вахи было лаконичнее и оскорбительнее: «Сопляк!» Но, вместо того чтобы сгоряча бросаться обидными словами, он рассудительно напомнил напарнику:
– Послушай, дорогой, не один ведь я уснул, но и ты тоже.
– Если бы ты предупредил меня, что в Москве попадаются такие наглые бляди, я бы ее к койке привязал, – проворчал Ильяс.
– В следующий раз так и сделаем.
– В следующий раз, ха! Зря, что ли, наши старики говорят, что нельзя скушать одного и того же барашка два раза?
– Зато можно скушать много-много барашков, – успокоил напарника Ваха. – Всех, которые нам попадутся.
– Это будет не то же самое.
– Конечно. А разве наши старики говорят, что это плохо? Они как бы советуют: срывай все цветы жизни, которые попадаются под руку, а о тех, до которых не можешь дотянуться, не жалей. Вот в чем истинный смысл их наставления.
Довольный ходом своих рассуждений, Ваха приосанился, но упрямый Ильяс лишь покачал головой:
– Нет, все-таки мы зря выехали из гостиницы. Надо было сначала найти эту суку и проучить ее хорошенько.
– Какой же ты… – Ваха сделал вид, что закашлялся, после чего продолжал уже без лишних эмоций, которые только мешают общению между двумя вооруженными мужчинами. – Какой же ты… э-э… немножечко не совсем мудрый, брат. Сначала сделаем дело, получим деньги, а потом десять проституток себе купим, сто!
– Мне не нужно сто, мне нужна одна, которая нас обманула, – упрямо сказал Ильяс. – Она обещала исполнить минет, а сама подставила нам свою дырку по разу и смылась. Разве это стоит тех двухсот баксов, которые мы ей заплатили?
– Конечно, нет. Ты меня убедил.
– …шмитариста, – подсказал повеселевший Ильяс и сплюнул от избытка чувств, на этот раз лихо, с удовольствием.
Держась настороженно, но не скованно, современные охотники за головами пересекли улицу и спустились в переход. За минувшую ночь здесь успели навести порядок, и о недавней трагедии напоминала лишь кровавая клякса на кафельной стене. Возможно, уборщики приняли ее за фрагмент граффити, а может, просто не заметили. Но оба чеченца одновременно посмотрели на пятно и многозначительно переглянулись. Русский пес по кличке Сенкевич их не обманул.
Однако в переходе его самого не было, как не было и бродячего музыканта, позарившегося на чужую барсетку. Несколько раз пройдясь из одного конца перехода в другой, Ваха с Ильясом расположились в центре, где пересекались все подземные пути, и стали ждать.
Люди двигались сплошными потоками, целе-устремленные и отрешенные. Гул машин наверху, невнятные обрывки фраз, одновременное шарканье сотен подошв. Ильясу вдруг вспомнился давний сон, в котором он умер, и он невольно поежился. Место, где он очутился в том нехорошем сне, смутно напоминало этот тоннель, только там шумела невидимая река, а человеческие голоса звучали испуганно.
Ильяс потряс головой, прогоняя наваждение. Все стало на места. Обычный подземный переход, обычные люди.
– Если этот Сергей не появится через пятнадцать минут, нужно будет снова наводить справки, – произнес Ваха, злобно зыркая на идущих прохожих и торговцев, выстроившихся вдоль стен. – Опять придется тратить деньги и время.
– Вон у той девушки поспрашиваем, – предложил Ильяс. – Она такая худенькая, такая маленькая. У нее дырочка, как мышиный глазик.
– Как крысиная нора. Или даже лисья.
– Что ты, брат! Совсем молоденькая девочка.
– А раскрасилась, как последняя блядь. Стоит у всех на виду, стену подпирает. – Ваха непроизвольно дернул кадыком. – Снимается, наверное.
– Ждет кого-то, – возразил Ильяс, деликатно сплевывая в желоб для стока дождевой воды. – Я думаю, что она еще школьница.
– Таких школьниц садят сюда, – Ваха показал, куда именно, – и вертят, как пропеллер.
– Я знаю, что все русские девушки – бляди, но эта немножко скромная. Она заметила, что мы на нее глядим, но не улыбнулась, а отвернулась.
– Цену себе набивает.
– Нет, брат. Она все же кого-то ждет… О, смотри! Вот этот счастливчик.
– Где? – ревниво спросил Ваха, глаза которого забегали по лицам прохожих.
– По лестнице спускается, – показал Ильяс пальцем. – А в руках у него черная сумка.
– Убери свой палец, ишак! – прошипел Ваха, опознавший в ноше парня очертания зачехленной гитары.
– Кто ишак, э? Что ты говоришь такое?
– Я сказал: «Ишь, как торопится!» Это и есть наш Сергей, брат. Гитарист.