Правители тьмы
Шрифт:
"Прошлой зимой, я слышал, альгарвейцы ели плоть убитых бегемотов", - сказал Рекаред.
Прошлой зимой он не участвовал в битве. Леудаст участвовал. Он кивнул. "Да, они участвовали, сэр". После паузы он добавил: "Мы тоже".
"О". Под его смуглой кожей, под темными бакенбардами, которые у него было мало шансов соскрести, Рекаред выглядел слегка позеленевшим. "На что... это было похоже?"
"Сильный. Веселый", - ответил Леудаст. Еще одна пауза. "Намного лучше, чем ничего".
"Ах.
"Только не эти звери", - сказал Леудаст. "Нет, если только ты не захочешь остановиться и разделать мясо прямо сейчас. Если мы продолжим идти, то будем за много миль отсюда, прежде чем остановимся на ночлег".
"Это правда". Лейтенант Рекаред поразмыслил. Задумчивым тоном он заметил: "Полевые кухни были не такими, какими могли бы быть, не так ли?" Леудаст начал возмущаться, услышав это, затем заметил легкую улыбку на лице Рекареда. Король Свеммель ожидал, что его солдаты будут питаться сами, когда смогут. Полевые кухни были почти такой же редкостью, как горные обезьяны дальнего запада, бродящие по этим равнинам.
Полк ел бегемота той ночью и в течение нескольких последующих дней. Это было так же отвратительно, как вспоминал Леудаст. Однако это было намного лучше, чем то ужасное пойло, которое альгарвейцы вливали себе в глотки в последние дни в Зулингене. И, как он сказал, это было намного лучше, чем ничего.
Пару ночей спустя на севере прогремел гром, когда ункерлантские солдаты разбивали лагерь. Но это не мог быть гром; небо, на этот раз, было ясным, с роями звезд, мерцающих на угольно-черном фоне. Когда погода была очень холодной, они, казалось, мерцали сильнее, чем в мягкую летнюю ночь. Леудаст отметил это лишь мимоходом. Он слишком хорошо знал, что означает этот отдаленный грохот, который продолжался и продолжался. Нахмурившись, он сказал: "Мы достаточно близки к веселью, чтобы снова услышать, как лопаются яйца. Я не скучал по ним, когда мы не могли, поверь мне, я не скучал".
"Весело?" Вербель недолго был в компании, но даже он знал, что это не так. "Больше шансов быть убитым, вот что это такое".
"Это то, за что они нам платят", - ответил Леудаст. "Я имею в виду, когда они утруждают себя тем, чтобы платить нам". Он потерял счет тому, насколько велика задолженность по его собственному жалованью. Месяцы - в этом он был уверен. И ему должны были выплатить жалованье лейтенанта или капитана, а не сержанта, учитывая работу, которую он выполнял больше года. Конечно, Рекареду тоже должны были платить как полковнику.
Вербель прислушался к звону яиц вдалеке. Со вздохом он сказал: "Интересно, догонят ли их до окончания войны".
Смех Леудаста был громким, хриплым и горьким. "Силы небесные, что заставляет вас думать, что это когда-нибудь закончится?"
***
Сидрок был рад, что у жителей Фортвежии был обычай носить окладистые бороды. Во-первых, густые черные волосы на его подбородке, щеках и верхней губе немного согревали их в жестоком холоде южного Ункерланта. Выезжая из Громхеорта на солнечный север, он никогда не представлял себе такой погоды. Если бы кто-нибудь сказал ему хотя бы четверть правды об этом до того, как он узнал
Во-вторых, бороды, которые носили бойцы бригады Плегмунда - фортвежцы, сражающиеся на службе у своих альгарвейских оккупантов, - помогали отличать их от своих ункерлантских собратьев. Ункерлантцы и фортвежцы были коренастыми, с оливковой кожей, крючковатыми носами, оба предпочитали носить длинные туники, а не килты или брюки. Но если Сидрок видел чисто выбритое лицо, он стрелял в него без колебаний.
В тот момент он видел очень мало. Его полк - численностью примерно в роту человек, после всех тяжелых боев, через которые они прошли, - пытался выбить ункерлантцев из деревни под названием Хоэнрода. Он находился где-то недалеко от важного города Дуррванген, но на севере, юге, востоке или западе, Сидрок не мог бы сказать, чтобы спасти свою жизнь. Он совершил слишком много маршей и контрмаршей, чтобы иметь какое-либо точное представление о том, где он находится.
Яйца обрушились на деревню и перед ней. Бревенчатые стены хижины, в которой он укрывался, затряслись. Он повернулся к сержанту Верферту. "Похоже, что эти жукеры из Ункерлантера собрали всех яйцеголовых в мире к югу отсюда".
"Меня бы это не удивило", - ответил Верферт. Если его что-то и беспокоило, он не подал виду. Он служил в фортвежской армии, пока альгарвейцы ее не уничтожили. Сидроку было всего пятнадцать, когда три с половиной года назад началась Дерлавейская война. Верферт сплюнул на утрамбованный земляной пол. "Ну и что?"
Для Сидрока это было слишком спокойно, чтобы выдержать. "Они могут убить нас, вот что!" - взорвался он. Время от времени его голос все еще срывался, как у мальчика. Он ненавидел это, но ничего не мог с этим поделать.
"Они не убьют всех нас, а те, кто останется, заставят их заплатить хорошую цену за это место", - сказал Верферт. Он записался в бригаду Плегмунда, как только на стенах и заборах начали развешивать объявления о наборе. Насколько мог судить Сидрок, Верферту было все равно, за кого сражаться. Он мог бы служить ункерлантцам с такой же готовностью, как и альгарвейцам. Ему просто нравилось сражаться.
Лопнуло еще несколько яиц. Фрагмент металлической оболочки, которая сдерживала их колдовскую энергию, пока внезапно и яростно не высвободилась, врезался в стену. Заскрипели балки. Солома с соломенной крыши упала на волосы Сидрока. Он выглянул наружу через крошечную щель окна. "Хотел бы я, чтобы мы могли видеть лучше", - проворчал он.
"В этих краях не строят домов с дверями, выходящими на южную сторону", - сказал Верферт. "У многих из них вообще нет окон, выходящих на южную сторону, даже у этих маленьких обиженных. Они знают, откуда берется плохая погода".
Сидрок заметил, что здесь не было дверей, выходящих на южную сторону, но он не задумывался почему. Подобные вопросы его не интересовали. Он не был глуп, но он не использовал свои мозги без крайней необходимости. Ударить кого-нибудь или испепелить кого-нибудь показалось ему проще.
Верферт подошел к другому маленькому окошку. Он пролаял несколько резких ругательств. "Вот они идут", - сказал он и положил свою трость на оконную раму, указывая деловым концом в сторону ункерлантцев.