Правительницы России

Балязин Вольдемар Николаевич

Павел уехал из Берлина, переполненный чувствами восхищения перед королём и его армией, которая произвела на цесаревича исключительно сильное впечатление, став вечным образцом для подражания. Оставив Пруссию, Павел до конца своих дней хранил в уме и сердце преклонение перед прусскими государственной и военной системами, пытаясь перенять всё, что можно, для укоренения этих институтов в России. Но так как Россия не могла стать второй Пруссией, то усилия Павла были направлены на то, чтобы придать империи и армии хотя бы внешнее сходство с полюбившейся ему державой.

Павел вернулся в Царское Село 14 августа, а 31 августа туда же приехала и София-Доротея.

Екатерина

была совершенно счастлива своей новой невесткой.

К тому же шестнадцатилетняя девушка безоглядно влюбилась в своего суженого. За несколько дней до свадьбы она писала Павлу: «Я не могу лечь, мой дорогой и обожаемый князь, не сказавши вам ещё раз, что я до безумия люблю и обожаю вас... Богу известно, каким счастьем представляется для меня вскоре принадлежать вам; вся моя жизнь будет служить вам доказательством моих нежных чувств; да, дорогой, обожаемый, драгоценнейший князь, вся моя жизнь будет служить лишь для того, чтобы явить вам доказательства той нежной привязанности и любви, которые моё сердце будет питать к вам».

А после того как 15 сентября Петербургский архиепископ Платон, перед тем преподававший Софии-Доротее православный закон, обручил её с цесаревичем, назвав впервые новым именем и титулом: «Великая княжна Мария Фёдоровна», благодарная невеста прислала жениху по своему собственному почину такую записку: «Клянусь этой бумагой всю жизнь любить и обожать вас и постоянно быть нежно привязанной к вам; ничто в мире не заставит меня измениться по отношению к вам. Таковы чувства вашего на веки нежного и вернейшего друга и невесты». И впервые в жизни подписалась: «Мария Фёдоровна».

26 сентября 1776 года состоялось венчание и свадьба Павла и Марии Фёдоровны.

Цесаревич был счастлив не менее жены и в день свадьбы отправил ей такую записочку: «Всякое проявление твоей дружбы, мой милый друг, крайне драгоценно для меня, и клянусь тебе, что с каждым днём всё более люблю тебя. Да благословит Бог наш союз, так же, как Он создал его. П.»

...И Бог благословил этот союз: уже в апреле 1777 года Мария Фёдоровна сообщила мужу, что она ждёт ребёнка.

Её первенцем, которого великая княгиня ожидала в конце года, стал будущий император Александр I.

В то время как покинувший Петербург Потёмкин находился неподалёку от столицы, окончательно потерявший надежду на возвращение в прежнее своё положение Григорий Орлов уезжал то в Гатчину, то в Ревель, то в Москву. Говорили, что он порою ведёт себя странно, обнаруживая явные признаки помешательства, и одним из доказательств этого считали совершенно неожиданную женитьбу на собственной двоюродной сестре девятнадцатилетней Екатерине Николаевне Зиновьевой. Она была дочерью родного брата его матери генерал-майора Николая Ивановича Зиновьева, служившего Санкт-Петербургским обер-комендантом. Зиновьева по справедливости считалась одной из самых красивых женщин России, была добра и нежна и отличалась, кроме того, высочайшей нравственностью. Она обвенчалась со своим сорокатрёхлетним кузеном в июне 1777 года, но так как брак столь близких родственников считался кровосмесительным, то недруги Орлова решили расторгнуть их супружеский союз и выступили в Совете с предложением признать брак недействительным, а их обоих заточить в монастырь. Только Кирилл Разумовский не согласился с этим. «Лежачего не бьют, — сказал он. — Ещё недавно все мы почитали бы за счастье побывать у Орлова на свадьбе, а теперь не стыдно ли нам нападать на него?»

И всё же Совет не внял

Разумовскому и постановил: «брак расторгнуть, а виновных постричь в монастырь».

Когда же решение Совета было передано на подпись Екатерине, она сказала: «Рука моя отказывается подписать подобную бумагу против человека, которому я столь много обязана».

Не остановившись на этом, Екатерина произвела молодую жену Орлова в статс-дамы и прислала ей орден Святой Екатерины. Императрица осыпала княгиню Орлову подарками, среди которых был золотой туалетный столик необычайной работы и баснословной цены.

Видя благоволение Екатерины к молодым, царедворцы прекратили козни, и на некоторое время князь и княгиня Орловы обрели полное счастье.

Вскоре после свадьбы они уехали в Швейцарию.

...Забегая вперёд для того, чтобы закончить сюжетную линию Григория Орлова, поведаем, что, возвратившись на следующий год в Петербург, молодые поселились в том самом «Штегельменовом доме», где почти двадцать лет назад начался роман великой княгини Екатерины с гвардейским капитаном Орловым. Теперь сорокачетырёхлетний Светлейший князь и генерал-аншеф, получивший за годы своего «случая» миллионы рублей и тысячи крепостных, стал жить совсем по-другому: стол его не отличался излишествами, на одежде не было ни золота, ни алмазов и даже выезд не бросался в глаза.

Он жил в тихой радости, оставив двор, немало времени уделяя чтению и заботам о своих многочисленных имениях. Сохранилось несколько писем Орлова в разные губернии, где были у него крепостные, в которых их господин просил губернаторов внимательно и доброжелательно относиться к просьбам его крестьян, если они обратятся в губернское присутствие.

Однако вскоре безоблачному счастью Орлова подошёл конец — Екатерина Николаевна заболела чахоткой, и, чтобы спасти её, нужно было выехать в Европу на лечение.

Орловы объехали лучших врачей Германии, Голландии, Бельгии и в конце концов остановились в Лозанне.

Проезжая через Ганновер, Орлов встретился с талантливым учеником выдающегося врача, естествоиспытателя и поэта Альберта Галлера Иоганном-Георгом Циммерманом. Орлов был очарован познаниями и нравом Циммермана и произвёл такое же впечатление на учёного. Циммерман писал об Орлове Екатерине, с которой переписывался последние семь лет своей жизни: «Не успел я провести с Орловым и четверти часа, как уже сердце моё было ему предано. Его откровенность, дружелюбие, простосердечие, проницательность, сила и кротость заставили меня забыть о существовавшем между нами различии. Я уже был его другом, прежде, чем он оставил Ганновер, а в Эмсе, где пробыл я у него с утра до вечера четыре недели, он сделался моим. Я видел, как этот великий человек плакал, обнимая меня, когда я сказал ему, что не могу, по его желанию, препроводить с ним жизнь мою».

А плакал Орлов в горестном предчувствии ожидавшего его одиночества. И предчувствие вскоре оправдалось: 16 июня 1782 года Екатерина Николаевна умерла.

Она была похоронена в соборе швейцарского городи Лозанны, а муж её от горя сошёл с ума и умер 13 апрели 1783 года, прожив после того всего десять месяцев.

...Хорошо известны стихи Пушкина о Кутузове:

он был одним из стаи славной Екатерининских орлов...

Однако мало кто знает, что эти стихи навеяны были Пушкину стариком Державиным, написавшим: