Право любить
Шрифт:
— О, господи, откуда столько иронизирующей критики в этом темном властелине?! Этот город прекрасен, Кайл! Я даже соглашусь, что он в несколько раз лучше Арраса!
— Ну, конечно, самое интересное в Палермо, как и во всех пропитанных крепким бульоном жизни местах — это просто бродить по рассекающим город на четыре квадрата праздничным проспектам, уворачиваться от сумасшедших автолюбителей на боковых улочках, ведущих кажется не к Тирренскому морю, а куда-то в Арабистан, нюхать свежие лимоны и морских гадов на старом рынке Вуччирия, и беречь деньги от карманников. Так лучше? — Кайл рассмеялся. — Но самым близким здесь для меня местом
— Я смотрю, что-то тебе сильно весело существо из ада. Или под этим преподнесенным настроением ты пытаешься от меня что-то утаить?
— Это опасно, — с загадочным видом прошептал Кайл, чмокнув меня в щеку.
— Что именно? Не пудри мне мозги.
— Опасно видеть демона насквозь, — снова улыбнулся он. — А вот и национальный музей «Антонио Салинас». Здесь и проступили знакомые нам лики. Пойдем, посмотрим!
Глава 36
Музей был открыт для посетителей. Смотритель зала провел нас к стене, на которой смутно виднелись лики святых. Именно возле этой стены было полно народу. Кто-то прикасался к ней, кто-то шептал, а кто и плакал.
— Здесь всегда так многолюдно? — обратилась я к работнику музея. — Моё имя Софи Гарден, я журналист журнала «Планета и жизнь». Мы можем сделать здесь несколько снимков и побеседовать с дирекцией?
— Конечно, сейчас я позову синьора Бруно Сафаджио, — с готовностью отозвался смотритель, а в это время Кайл уже снимал стену, щёлкая своей камерой.
Я увидела, как к нам направляется, седеющий мужчина средних лет в солидном брендовом костюме, в сопровождении нескольких смотрителей, и при этом Кайл бросил в его сторону какой-то пристальный подозрительный взгляд, при чем уголки его губ презрительно скривились.
— Я директор национального музея, Бруно Сафаджио. Можно взглянуть на ваше удостоверение? — прозвучало ко мне, но вид у него был недоброжелательный. Он несколько минут изучал мой журналистский пропуск, и с тяжелым взглядом возвратил мне его обратно. — Ваш журнал решил поместить статью о нашем чуде?
— Скорее о вашей изобретательности! — всё с той же кривой усмешкой бросил вдруг Кайл. — А мои документы тебе не нужны?
То, как они посмотрели друг на друга, могло свидетельствовать лишь об одном — это отношения светлого с темным. — Что скажете есть свидетельства исцеления у этих мнимых ликов? Надо же! И насколько выросла выручка музея с появлением этого «чуда»? Ну, конечно же, внимание привлекать как-то нужно! — не унимался Кайл, не давая вставить мне и слова.
— Вам лучше уйти, — сдерживаясь, с какой-то брезгливостью выдавил директор музея, — Нам не нужна реклама в западных журналах, достаточно того, что вера паломников превозносит это истинное чудо. Уходите. Охрана! Проследите, чтобы журналисты нашли выход! — и бдительная охрана, амбалы с непроницаемыми лицами упорно проводила нас к выходу.
— И как это понимать? — пожала я плечами на ступенях, поворачиваясь к Кайлу.
— Всё очень просто. В этих ликах ничего нет, элементарный фокус. Им мало церквей, они теперь ещё и картинки изображают на стенах, захватывая умы серых душ. Директор один из светлых, вот он и выбрал такую игру.
— Но мне нужна статья Кайл! Я как ты понимаешь, не могу объявить миру о противостоянии светлых и темных,
— Подумаешь, явление! Здесь в Палермо есть ещё один шикарный музей.
— Но я не высвечиваю культурно-художественное наследие, не пишу статьей об искусстве. Мне нужен материал для рубрики «непознанное»! — раздраженно отмахнулась я, разочарованно спускаясь вниз, уже обдумывая, что же я скажу Камиле.
— А «музей мертвых», капуцинские катакомбы, памятник христианской некрофилии, олицетворение сицилийского культа смерти? Музей мумий! Или ты считаешь, что смерть достаточно познанное явление? — Кайл догнал меня, взял за руку, серьёзно заглянув в глаза. — Этот музей насчитывает восемь тысяч тел — останки местной элиты. Место, кстати, не для слабонервных. Жутко и захватывающе, как раз пища для размышлений! Сотня мертвых глаз, следящих за каждым твоим движением. Твоим читателям понравятся снимки, заставит их задуматься.
— О чем? Что все они когда-нибудь будут так выглядеть? Ты издеваешься надо мной? Нужна загадка, а в смерти нет ничего кроме трагического финала! Уверена, что там работают представители твоей стороны! Я не хочу туда идти! После того… где я побывала, я больше не хочу, по крайней мере, какое-то время спускаться под землю, думать и слышать о смерти! — чуть ли не в истерике воскликнула я.
— Всё, ладно, напишем о ликах, — выставив ладони, успокаивающе произнес Кайл. — Я сделал пару качественных фото, помогу тебе начеркать статью, вместе осветим это чудо на радость светлым, только не нужно так нервничать Софи. Когда ты такая — я сам начинаю паниковать. Мир? — вспышка его улыбки могла покорить кого угодно, а уж тем более меня.
«Естественно мир, и дружба под одеялом». Уловив мои мысли, он ещё раз усмехнулся.
— Зато у нас теперь есть время для экскурсии. Можно даже съездить на побережье, — уже мягко предложила я, обнимаемая его рукой.
Несмотря на то, что на улице был январь, погода выдалась солнечной. Пусть не было зелени, но посмотреть и отдохнуть глазу было на чём. Я обожала узнавать что-то новое, бывать в разных местах. Это был такой мозговой кайф! Свежие и яркие моменты жизни, которые навсегда отложатся в ячейки памяти. Дышать сицилийским авантюрным воздухом, поглощать взглядом все красоты и слушать, всё поясняющий тебе любимый голос — чем не блаженство?
То, как я резко полетела за какую-то машину, четко дало мне понять, что счастье, в этом мире всё-таки эфемерная субстанция, оно никогда не смыкается вокруг тебя полностью, постоянно существует брешь, через которую проникает всякая дрянь, готовая испоганить твою жизнь. Кайл достаточно легко, с силой отшвырнул меня в сторону, и в ту же секунду раздался выстрел! Так как он прикрыл меня собой, я не увидела кто это сделал. Слышала только, как завизжала какая-то женщина, и взревел двигатель рванувшей машины. Опершись рукой о прикрывший нас автомобиль, Кайл чуть согнулся, пытаясь отвести меня своей рукой себе за спину, но я всё ещё оглушенная этим хлопком и подмываемая раздирающей тревогой, вырвалась и забежала вперед.