Право на магию
Шрифт:
Через час тренькнул колокольчик. Первыми нас посетили собственные соседи, с которыми мы уже немного познакомились. Ходили по нашему импровизированному «дому» со снисходительными лицами, не особо веря в наше предприятие. Мы не препятствовали, только поприветствовали их на входе. Низенькая и толстенькая жена пекаря что-то бурчала себе под нос, обходя каждый угол.
— Ну и дурь же вы затеяли! Ни то, ни сё, — охотно поделилась соображениями соседка. Она осматривала и ощупывала руками каждый предмет, до которого могла дотянуться. Я дала Беате знак не вмешиваться. Пусть все пробуют и трогают, часто ли такое в
За высоким столом на нашей «кухне» жена пекаря вдруг взгромоздилась на такой же высокий табурет со спинкой, внезапно притихнув. Я за эти несуразные предметы очень переживала, впарил же кто-то прежнему хозяину! Мы на столе еще разложили найденные разделочные доски и скалку — много, много добра было у прежнего управляющего. Пекарша вдруг взяла в руки скалку и поездила ей по столу.
— А удобно-то как… И спина не ноет. Ноэль-то высокий, под себя столешницу делал. А я вечно на приступочке стою, хребет уже весь осыпался…
Мы с Беатой переглянулись.
— А что, дорого ли? — вновь вернулась в прежнему сварливому говору пекарша.
— Как первому покупателю — полцены, один эйрат, — нашлась Беата.
И пекарша даже не стала спорить, а расплатилась, не торгуясь, и поволокла странный высокий стул в дом напротив, в пекарню. Кажется, дело пошло.
В течение дня еще несколько любопытных заходили в нашу необычную лавку. Больше покупок не было, и мы с Беатой по очереди сбегали домой перекусить. Ближе к вечеру зашла дама, причем явно не из нашего рабочего района. Платье дорогое, меховая накидка, в ушах изящные длинные серьги. А вид измученный и крайне вымотанный. За руку она держала маленькую девочку лет четырех, с огромными темными кругами под глазами. Ее дочка, если это была она, засыпала на ходу, еле перебирая ногами, но глаза были воспаленные, цепкие. А дама будто имела целью ее уморить еще больше, она постоянно дергала ребенка, привлекая ее внимание то к одному предмету, то к другому.
— Вот, смотри, милая, мы в гости пришли! Так другие люди живут, из бедных районов. У них тесно, на одном этаже все… И едят тут, и спят. Видишь, какая кроватка маленькая и жесткая? А у нас мягкая, хорошая… Вот мы сейчас приедем домой и поспим, да, мое сокровище?
Но девочка вяло топнула ногой.
— Нет! Низзя! Пьёхо спать! Низзя спать!
У знатной дамы потекли слезы из глаз.
— Золотце мое ненаглядное, нельзя не спать. Давай хоть немножечко, а я рядом буду, папа рядом будет, Золотинка под боком… Вот сейчас погуляли и часик соснем… Никто тебя не тронет, жемчужинка моя…
— Нет! — топнула ногой малышка. — Пьёхо спать! Низзя!
Но по нашей задумке они все равно прошли от «прихожей» к «гостиной», а затем и к «спальне». И у узкой дубовой кроватки, над которой я проработала чуть не два вечера, восстанавливая резьбу на изголовье и добавляя что-то свое новое, нервная девочка вдруг остановилась. Недоверчиво погладила лоскутное покрывало, провела маленьким пальчиком по резьбе. И вдруг залезла на кроватку с ногами. Ее мама поискала взглядом хозяев лавки, но мы ей кивнули, мол, ничего страшного.
— Мамочка, а кроватка
Разумеется, никакого свечения от дубовой кроватки с деревенским лоскутным покрывалом не исходило. Но знатная дама во все глаза недоверчиво смотрела на беззаботно спящего ребенка. Безмолвной тенью она выскользнула на улицу и вернулась спустя несколько секунд в сопровождении двух рослых охранников. Те, не говоря ни слова, подхватили кроватку с ребенком и понесли на выход. Взволнованная дама, прижав палец ко рту, опустила на наш прилавок увесистый бархатный мешочек.
***
В Академии Ровельхейм в общежитии третьего и четвертого курсов, расположенных ближе всего к Вратам, чуть вздрогнули стены. Ничего страшного, студенты старших курсов часто по ночам балуются магией, самоутверждаясь в опытах или доказывая способности другим. Но в четыре часа утра спали все поголовно, так что никто не обратил внимания на выплеск магии. Но если бы кто-то и сумел проследить источник силы, то с ужасом обнаружил бы, как от самой верхушки Врат, незыблемого сердца Ровельхейма, обрушился от вибрации крупный камень с символом aerlighet * в виде весов.
*(норвеж.) — «честность, справедливость».
38.4. Лицензия
За три дня с нашего открытия у нас побывали все любопытствующие соседи и поток посетителей вскоре иссяк. Нам удалось продать еще несколько вещей, в основном, сугубо практичных. Понемногу мы познакомились с жителями нашего района, словоохотливая Беата быстро располагала к себе соседей.
На исходе третьего дня вновь появилась дама, купившая кроватку за невообразимую сумму. Если честно, мы ее ждали. Думали, опомнится и заберет деньги. В бархатном ее мешочке было немного серебра и двенадцать золотых империалов, а каждый — это полновесные десять эйрат. Кроватку же мы выставили за четыре.
Дама выглядела гораздо лучше, чем в прошлый раз — посвежевшая, отдохнувшая. В этот раз без ребенка, но в сопровождении серьезного мужчины с цепким взглядом. Тот прямиком двинулся к нам, не теряя времени на разглядывание интерьеров.
— Торговая городская палата, — безапелляционно заявил он, даже не потрудившись представиться. — Ваше разрешение на коммерческую деятельность.
Что-то не так? Кажется, просто возвратом денег дело не обойдется. Все разрешительные документы на лавку, а также бумаги о наследовании, Беата хранила тут же, в секретном ящике. Инспектор, или кто он там был, внимательно изучил их.
— Здесь ни слова о перепродаже магических предметов и артефактов, на это должно быть дополнительное разрешение, — дама ненавязчиво коснулась его рукава и тот на секунду смягчился, взглянув на нее. — Немедленно отвечайте, где вы достали арте… ту кровать. Или, быть может, вы торгуете краденым?
Беата аж рот зажала, чтобы не вскрикнуть от возмущения. Я отодвинула ее, погладив по плечу, и сама вступила в разговор.
— Мы не занимаемся перепродажей. Все магические предметы, если они здесь есть, изготовлены тут же. Вот, — протянула я инспектору тонкую пластинку-лицензию, прощальный подарок мэтра Эрдиса.