Право на месть

Отрада Аглая

– У меня есть, что вам сказать. Очень серьезно.

Меня удивило, что в его тоне не было ни малейшего намека на уважение.

Я отстранился, пытаясь посмотреть на него именно серьезно, потому что начало диалога совершенно не вдохновило на общение.

– Или вы гарантируете, что больше эту женщину пальцем не тронете, или я буду вынужден сообщить полиции.

– Ты что несешь, ветеринар? Какая женщина? Да я к ней пальцем не притрагивался.

Айболит презрительно посмотрел, будто разговаривал с насекомым.

– А следы на ее теле не от пальцев.

– А

ты что бессмертный?! Ты чего это решил, что можешь тут кого-то за ноздри водить, – утихшая было злоба, как змея, свернувшаяся в клубок, моментально подняла голову. Я угрожающе двинулся к нему. Однако на лице Айболита не дрогнул ни один мускул, что меня еще больше взбесило. Я до хруста сжал кулаки, понимая, что здесь не место пускать их в ход. Но Макс, мой верный оруженосец, во избежание неприятностей, тут же вклинил свое отнюдь не богатырское тело между нами. Этот очкастый ботан, которого я всю жизнь защищал, теперь защищает меня самого от себя.

– Господа! Давайте без эмоций.

Я выдохнул.

– Это что, она тут понарассказывала? А ничего, что я ее первый раз в жизни увидел, когда эта дура чуть не угодила мне под колеса?! Хорошо, что у меня реакция и конь надежный.

Айболит, тоже горевший праведным гневом, смерил меня подозрительным взглядом.

– Ничего не понимаю. Так вы ее сбили, получается?

– Я затормозил перед ее носом. Она, очевидно, инстинктивно попыталась руками оттолкнуть машину и не удержалась. Упала на задницу. Максим ее поднял, она смотрела на меня. Потом потеряла сознание. Все.

– Ну я так и предполагал, потому что гематомы в области живота и бедер примерно позавчерашние. Похоже от удара тупым предметом.

– Каким? – невольно вырывается вопрос.

– Я б сказал головой, потому что только тупая скотина может избивать такую тростинку. Собственно, отсюда и возник вопрос о полиции. Но мне она сказала, что упала. Без заявления пострадавшей мы, конечно, не можем обращаться в полицию.

Я прямо проникся уважением к нему. Пытается выяснить суть дела, не побоялся здоровому бугаю ультиматум ставить. Неравнодушный. Не растерял человечность, впахивая за копейки. Или слово «тростинка» говорит о какой-то личной симпатии? Почему- то мне эта мысль не понравилась. Хоть и не по-хорошему, но пострадавшая ж типа какая-то родственница…

– А отчего сознание потеряла? – я боялся, что она все-таки при падении стукнулась головой и, как курица с отрубленной головой, еще не сразу отключилась. Не хотелось стать причиной сотрясения какого-нибудь. Странное дело. Или дело к старости идет, или у меня самого проблемы с головой. Я начал сочувствовать той, которую должен ненавидеть.

– Травмы головы нет, скорей всего это следствие нервного перенапряжения. Нервная система не выдержала последней стрессовой ситуации, отсюда потеря сознания как защитная реакция.

Макс посмотрел укоризненно на меня, понимая, что стало последней каплей, и я понял, что придется, наступив на горло своей неприязни, пойти и выдушить из себя пару извинительных слов.

– Мы тут документы

принесли. Можем пройти? – снова друг взял на себя роль главного.

– Да, если обещаете не разговаривать с ней в таком тоне, как сейчас со мной.

Да что ж сегодня за день-то такой?! В Америке есть День Благодарения. День Сурка. Интересно, а день Стыда есть где-то? Похоже, у меня именно он. Очередной раз я чувствую себя как у позорного столба.

– Ладно, док, извини. У меня перебор с негативом сегодня.

– Бахилы и накидки возьмите, – отпустил мои грехи Айболит. Коротко и по-мужски.

– Ее Лада зовут, – проинформировал меня Макс.

– Ага, – буркнул я.

Мы вошли в палату. Да. Не VIP. Но чистенько. Как говорила мама. В палате было шесть коек. Кроватями это нельзя назвать. Узкие лежаки с крашеными железными спинками. Койка Лады стояла в углу, возле окна. Это и было ее единственным развлечением – отрешенным взглядом гипнотизировать макушки деревьев.

Очевидно, у нее с нервишками и, правда, проблема. От звука открывшейся двери она вздрогнула, едва не вырвав жало капельницы, воткнутой в руку. А узнав посетителей, совсем сжалась, превратившись в испуганного воробышка.

Черт, наверно, она решила, что я, правда, какой-то отморозок. Щемящая жалость вонзила иголки прямо в душу. Не успев сообразить, что делаю, я инстинктивно поднял обе ладони вверх. Очевидно, тело среагировало раньше, чем мозг, и выдало этот миролюбивый жест. Макс, увидев это, заржал, как конь. Ну не то, чтобы конь, скорей богатырский конь Юлий из мультика.

– Лада, – негромко, словно подтверждая мои добрые намерения, решил я сразу обратиться по имени.

Поскольку своих вещей у нее не было, ее переодели в безразмерный больничный халат, который был явным старожилом, если не ровесником этой больницы.

Подойдя ближе, я с болезненным любопытством принялся разглядывать девушку. Самые противоречивые чувства смешивались в таком выворачивающем душу коктейле, будто его сюрпризом бармен-шизофреник сделал.

Обида за мать, стыд за свое поведение и откровенная жалость и желание помочь, пригреть, словно бездомного щенка.

– Лада, – повторил я, неожиданно осознавая, что мне нравится это вроде бы русское, но такое редкое имя. Как редкий цветок. Да она и сама была похожа на такой цветок. Причем, наверно, занесенный в Красную книгу, потому что вымирающий в неподходящих условиях.

Попытался себя одернуть и остановить карусель в голове, но не получалось. Я откровенно пялился на нее, жадно сканируя каждый штрих внешности.

Светлые волосы стянуты на затылке в слегка растрепанный хвост. Оно и понятно, только очнулась, сумки с расческой нет. Красивое лицо с точеными чертами даже не портила откровенная худоба. Или это дань моде – впалые щеки, обтянутые скулы? На мой взгляд, не мешало бы слегка округлить, нарастить жирок, что ли… Голодает? Но вещи, я вспомнил сейчас, на ней были приличные. Да и сумка, которую мы принесли, явно не в переходе куплена. Не чувствуется, что отчим совсем уж экономит на ней.