Право на одиночество
Шрифт:
– Ну а если я не хочу, Свет?
– Хочешь-не хочешь… Наташ, какая же ты… глупая! Во-первых, как вообще можно не хотеть такого мужчину?! Это же просто секс на ножках!
«Секс на ножках»… Надо будет передать Антону это прелестное прозвище.
– А во-вторых, тебе сейчас это очень нужно. Просто секс, без обязательств, без любви и страданий.
Я вздохнула и задала свой любимый вопрос:
– Зачем?
– Это самый лучший антидепрессант, – тихо сказала Светочка, уставившись на меня с очень серьёзным выражением на лице. – Поверь мне, я знаю. А ты уже три года как… находишься в непрекращающейся
– Это не депрессия, это…
– Да неважно! Вот твой Антон мог бы помочь тебе.
Меня аж передёрнуло. Нет ничего отвратительнее, чем секс без любви – в этом я была абсолютно уверена, и никакая цель не оправдывала средств. Пусть он хоть тысячу раз исцелит меня от ледяного состояния – я не готова была пойти на такое. Это безнравственно, пошло и нечестно по отношению к Антону.
– Светочка, давай договоримся, – я сама ужаснулась, насколько вдруг мой голос стал холодным и колючим, – моя личная жизнь – это моё дело. Я уважаю твоё мнение, но не надо мне указывать, что мне делать и с кем спать.
– Я и не указываю, – кажется, Света не обратила внимания на мой голос. Впрочем, оно и понятно – привыкла. – Просто говорю – тебе нужен секс. Причём очень много, чтобы сил не оставалось на плохие мысли.
Тьфу ты.
На этом я решила, что разговор исчерпал себя, и направилась к Громову.
Я так и не поняла, слышал ли он слова Светочки о том, что я провела с кем-то ночь – так или иначе, он ничего не сказал.
– Наталья Владимировна, сегодня ведь у нас с вами совещание по новым проектам? – спросил Громов меня, как только я вошла.
– Да, сегодня, Максим Петрович. Я могу провести его.
– Думаю, так будет лучше, мы ведь не успели с вами ничего обсудить. Во сколько совещание?
– В одиннадцать. Ещё целый час, я могу рассказать вам хотя бы половину…
– Хорошо, давайте, тащите материалы.
Как же мне нравилось с ним работать. Внимательный взгляд, вопросы только по существу, максимальная концентрация. За час мы с ним разобрали почти все проекты, но Громов всё равно решил, что совещание сегодня буду проводить я.
Я очень хорошо помнила, как проводила это совещание по новинкам в первый раз. У меня дрожали руки и голос, а щеки заливались краской каждую минуту. Мне всё время казалось, что ещё немного – и я хлопнусь в обморок.
Теперь я была совсем другой. Меня вообще было невозможно смутить, заставить нервничать, и я никогда и ничего не забывала.
Мы с Громовым направились в конференц-зал, захватив с собой кучу бумаг. Это были книги – точнее, идеи новых книг, – о которых было пока известно только нам, сотрудникам издательства.
Любая заявка на новинку состояла из двух частей. Первую заполняла редакция. Там была краткая аннотация: о чем эта книжка, кто её будет читать и чем она отличается от уже выпущенных. Технические характеристики, такие как формат и плотность бумаги, количество иллюстраций… Вторую часть заполнял производственный отдел – они просчитывали стоимость печати издания. Когда обе части попадали ко мне, я считала стоимость редакционной подготовки и писала краткое резюме.
На совещаниях по вторникам выносились несколько вердиктов. Вердикт первый – «утвердить» – запускал работу над книгой, она вносилась в базу и
Когда мы вошли, все уже были в сборе. Три наших директора, начальник отдела продвижения и рекламы, несколько человек из отдела маркетинга и главный дизайнер. Генерального не было – и я вздохнула с облегчением. С ним любое совещание становилось длиннее в два раза, он слишком любил углубляться в прошлое авторов и их проекты с другими издательствами. Хотя, не скрою, порой это было полезно.
– Добрый день, – я вежливо поздоровалась со всеми, даже кивнула Марине Ивановне. Та сделала вид, что не заметила меня. Вот Медуза Горгона…
Мы с Громовым сели в центре стола и разложили перед собой бумаги. Подняв глаза, я наткнулась на плотоядный взгляд одного из менеджеров отдела маркетинга. Мысленно пустив ему пулю в лоб, я начала:
– Сегодня совещание по новинкам буду проводить я, таково решение Максима Петровича. Первым предлагаю разобрать проект новой серии отдела остросюжетной литературы…
«Радуга» выпускала всё, хотя начинали мы – почти пятнадцать лет назад – только с детской литературы. Теперь в издательстве имелась также редакция художественной литературы (она делилась на отделы фантастики и фэнтези, остросюжетной литературы, сентиментальной литературы и т.д.), редакция литературы для досуга (вышивание, комнатные растения и прочее), редакция научно-популярной литературы (туда скидывали почти всё, что не влезало в рамки тематик других редакций), ну и наконец – редакция детской литературы, самая многочисленная и самая проблемная.
Звучит это всё, конечно, жутко путано, но на самом деле у нас была прекрасная чёткая система работы, да и новые проекты, по которым совещание проводилось по вторникам через каждые две недели, сваливались на голову не в таких уж жутких количествах.
Раньше совещание проводили заведующие редакциями, но ни к чему хорошему это не привело. Они были слишком пристрастны, и если им не нравился проект кого-либо из своих коллег (или сам этот коллега), безжалостно мочили его в сортире. Поэтому Михаил Юрьевич решил, что на совещание будем ходить мы с ним, как люди, не имеющие никаких спортивных интересов и личных симпатий к многочисленным авторам.
Я всегда проводила совещание спокойно, без лишних эмоций и строго по плану. Сначала краткое описание проекта, потом технические характеристики, примерная себестоимость печати и редакционной подготовки, затем мои комментарии, сравнение с уже существующими изданиями – нашими или конкурентов…
Помню, как дрожал мой голос в первый раз, когда заболел Михаил Юрьевич… «Змеюшник, змеюшник, змеюшник…» – стучало в мозгу, и не было ни одного родного человека рядом, который бы поддержал меня.
И только потом, когда я вышла из конференц-зала, на ватных ногах дошла до своего кабинета и плюхнулась на стул, у меня зазвонил мобильный телефон.