Право на Одиночество
Шрифт:
— Родная моя… Это всего лишь страшный сон.
Наконец, удаётся ему обнять возлюбленную. Продирает глаза. Гладит ее волосы. И вновь его мягкий успокаивающий шепот. Если бы только он знал о содержимом этого сна… Сгорала от стыда, раздираемая немыслимым чувством вины. Вина была неподъемной. За жгучее вожделение к другому мужчине. За невозможность окончательно разобраться в себе. За низкую измену и душой, и телом.
— Поужинаем сегодня? — Спрашивает Александр.
Рука его скользит по обнаженным ягодицам девушки.
Вечером
— Мне нужно будет вылететь в столицу. На несколько дней. Рабочий момент.
— Хорошо. — Спокойно отзывается спутница, без аппетита ковыряясь в тарелке.
— Я должен быть там… — Весьма осторожно добавляет он. — С женой.
Видит, как женские брови хмуро сдвигаются. Но она не показывает виду. Чем дальше они жили вместе, тем более неприятна ей была тема, связанная с его женой.
— Ничего личного…
— Разве я что-то сказала?
Она поднимает на него свои большие и чистые глаза. Но он точно знает, что она расстроена.
— Ань… Послушай меня.
— Я хочу домой. Честно. Устала очень. И есть совсем не хочется.
Она уверенно поднимается из-за стола. Прекрасно знает, что Губернатор недолюбливает подобных выпадов. Но не может себя контролировать. Действуя исключительно эмоционально, по-женски, не смотря на внешнюю невозмутимость. Мужчина мягко прихватывает ее за локоть, стараясь поделикатнее, чтобы окружающие не пялились. Но внимание гостей ресторана приковано к ним. Ничего не остаётся.
Сбрасывает туфли в прихожей. И не включая свет, устремляется в спальню. Александр, тяжело вздыхая, бредёт за ней, наблюдая всю ее демонстративность.
— Может ты уже, наконец, выслушаешь меня?.. Между мной и Мариной уже миллионы лет ничего нет, и быть не может. Что за глупое поведение? Я живу с тобой. Я принадлежу только тебе. Чтобы ты там сейчас себе не напридумывала!
— Я не слова Вам не сказала. Если Вам нужно, то нужно. Всё понимаю, не глупая. Я вообще молчу… и по поводу «напридумывала»… она ваша жена. Законная. Вы не обязаны передо мной отчитываться.
Он улыбается. Ему льстит эта маленькая ревность.
— Ань… Я верен тебе. До мозга костей.
Обнимает он девушку, сгребая в охапку, как куклу. Она морщит нос.
— Одна мысль о Вас с Ней… и Вы умрете для меня…
Припадает к ее губам в волнительном порыве. Его любовь трепетная, но в тоже время такой неимоверной силы, что хватит на двоих с головою.
Лежит на его обнаженной груди. Он обнимает. Слабый Свет с улицы проникает в окна.
— Мне импонирует твоя ревность. Хотя одновременно и печалит. Разве я даю тебе повод сомневаться?
Аня недовольно морщит нос. Рисует пальчиками узоры на его коже.
— Это происходит непроизвольно. Я думаю, Вам хорошо знакомо это чувство.
— Я скоро разберусь с этим. И всё закончится. Я не лгу тебе. Кристально честен с тобой, поэтому говорю всё, как есть.
— Ты счастлив?
От удивления мужчина приподнимается. Аня вынужденно садится тоже.
— Что за глупый вопрос? — Она неопределенно передергивает плечами в ответ. — Ты и в этом сомневаешься?
— Простой вопрос. Простой ответ.
— Я никогда не был столь счастлив. До тебя. Никогда. Была целая жизнь. Со взлетами, падениями. Много было разного. И нищета, и богатство. Нет, я был счастлив тем, чем жил. По-своему. Но теперь. Здесь. С тобой. Это, как новый виток. С нуля. Тогда были дрязги, хотелось эмоций, адреналина, драйва. А сейчас ты рядом. Ты молчишь, я счастлив. Ты тихонечко дышишь во сне, а я счастлив. Ты улыбаешься, глядя в телефон, а я счастлив. Я прикасаюсь к тебе, дышу тобой, растворяюсь в тебе. Это счастье. Быть с тобой. Быть собой. И любить. Ты изменила меня настолько сильно… Что я не узнаю себя… И это истинный кайф… Быть счастливым каждый миг.
Он внимательно изучал лицо возлюбленной в этот момент. Она задыхалась. Сердце ее стучало так предательски сильно, что он слышал его стук. И она проклинала себя в тот момент. Ненавидела люто и бешено. За ту малодушную слабость, которую проявляла к Астахову. Ведь как это было возможно? Сокольский отдавал ей всё и даже больше: сердце своё вырывал из груди и протягивали ей на ладони. Что происходило с ней? Бесилась с жиру? Дурила? Не могла даже себе дать внятный ответ.
— Ты заедешь перед вылетом?
Спросит она утром.
— Что значит заедешь? Я отсюда поеду в аэропорт. — Поправил он ворот рубашки перед зеркалом. — Мне, конечно, нужно будет и туда заехать. Но перед вылетом уж, извини, я хочу быть только с тобой.
Анна улыбается, наблюдая в отражение. День проходит весьма быстро для обоих. Суета сует.
Вечереет. Сокольский, молча, наблюдает за подвыпившей супругой. Марина сидит на диване с бокалом красного вина. Он знает, что она боится летать до одури. Делает скидку на это. Сегодня женщина удивительно спокойна. У них даже складывается человеческий диалог. Без ругани, без поливания друг друга грязью. Александр сдаётся и соглашается на бокал вина.
— Как мы докатились до этого?
Спросит женщина совершенно серьезно. Они вспомнят сейчас о многом, уже давно позабыв, о том, что когда-то их так прочно связывало.
— Не знаю. Я виноват. Думаю больше, чем ты. Нужно было давно всё обрубить, чтобы не дошло до этого. Прекратить и всё. Не думал, что всё закончится вот так.
— Тебе было больно?
— Нет. — Честно скажет он. — Прости… Я даже не знаю, когда перегорел к тебе. Всё произошло само собой. Давно.
— А мне больно… — Прошепчет Марина. — До сих пор…