Право на репрессии: Внесудебные полномочия органов государственной безопасности (1918-1953)

Мозохин Олег Борисович

выслать в отдаленные местности 6;

выслать из 6 пунктов 1;

прекратить дела в отношении 3;

выйти с ходатайством во ВЦИК о вынесении внесудебного приговора по 1 делу.

Всего рассмотрено во внесудебном порядке 13 дел. Всего обвиняемых — 71 человек. Из них сотрудников ГПУ – 11 человек. Всего рассмотрено 29 дел.

Заседание 27 апреля постановило:

расстрелять 16;

заключить в лагерь 51;

выслать из 6 пунктов 2;

выслать из пределов СССР 1;

прекратить дела в отношении 8;

освободить 1;

конфисковать имущество 16;

передать в суд 1 дело.

Во внесудебном порядке по постановлению ВЦИК было рассмотрено 1 дело.

Всего обвиняемых — 100 человек. Из них сотрудников ГПУ — 20 человек. Всего рассмотрено 30 дел.

На каждом таком заседании рассматривалось

от 10 дел (самое меньшее количество на заседании от 27 марта 1925 г.) и до 319 дел (самое большее количество на заседании от 3 июня). 234 — на заседании от 10 апреля, 237 дел — 27 февраля, 207 дел — 13 февраля, 308 дел — на заседании от 6 февраля. Это показывает, что ни о каком более или менее серьезном и внимательном ознакомлении с делами не могло быть и речи, так как это являлось физически невозможным для членов «тройки».

Данные об административной высылке по делам, рассматриваемым Особым совещанием, приводят к тем же выводам.

Сообщения прокуратуры с мест высылки подтверждали, что при высылках в Нарым, Туруханский край и т. д. на срок до трех лет и заключения в лагерь до трех лет, в особенности по политическим делам, сотрудники органов ОГПУ, определявшие места высылки, не отдавали себе отчета в том, что означает реально их постановление о высылке. В какие условия — материальные и иные — попадают высланные (в особенности в северной части Сибири), куда их препровождали группами и затем буквально бросали на произвол судьбы. В эти отдаленные места попадали одинаково как 18- и 19-летние юноши из учащейся молодежи, так и пожилые 65- и 70-летние люди, мужчины и женщины.

Целесообразность подобных мероприятий едва ли могла быть чем-либо доказана. Практика на заключение в лагерь (фактически административную высылку), тюремное заключение ничем не отличалась от содержания в любой тюрьме по суду.

Для того чтобы получить право на внесудебный приговор, ГПУ ходатайствовало об этом перед ВЦИК без соглашения с прокуратурой, как правило, без ее ведома. Получилось положение, при котором всякое более или менее значительное дело, проходящее через ГПУ, как правило, заканчивалось внесудебным приговором и не доходило до суда.

Вместе с тем интересной особенностью рассматриваемого периода является то, что кроме ГПУ ряд учреждений по тем или иным соображениям также не хотели, чтобы их сотрудники фигурировали в суде, стали ходатайствовать о внесудебном рассмотрении (дело Шуглейта по обвинению во взятке по ходатайству МГ СПС).

Зная все это, Н. В. Крыленко поставил перед Политбюро вопрос о целесообразности в дальнейшем сохранения подобного порядка вещей. Он выражал намерения пересмотреть регулирующие деятельность ГПУ правовые нормы и ограничить права ГПУ на внесудебный разбор дел Особым совещанием делами о политической деятельности членов партии меньшевиков и эсеров, делами о шпионаже, бандитизме, фальшивомонетничестве, должностных преступлениях сотрудников ГПУ с тем, чтобы по всем этого рода делам права ГПУ были бы ограничены административной высылкой на срок до трех лет и заключением в лагерь на год. Кроме того, он предлагал провести разграничение деятельности ГПУ от деятельности Уголовного розыска.

Н.В. Крыленко предлагал установить правило, чтобы для рассмотрения дела во внесудебном порядке судебной «тройкой» ГПУ с превышением вышеуказанных норм репрессий требовалась каждый раз санкция Президиума ЦИК Союза, а не секретариата ЦИК, с обязательным вызовом на это заседание Прокурорского надзора, наблюдающего за ОГПУ.

Предлагалось пересмотреть все положения о правах прокуратуры в отношении ОГПУ по наблюдению за производством следствия органами ГПУ в сторону большего расширения прав прокуратуры без изъятий из действующего Процессуального кодекса [86] .

86

Там же. Д. 3. Л. 3-8

В. Р. Менжинский резко выступал против предложений Н. В. Крыленко, считая, что для последнего существуют только статьи УК, а не борьба с контрреволюцией. Он полагал, что после проведения судебного процесса террористы становятся более популярны. Лагерь, ссылка являются средствами разложения противника, а не наказанием.

В. Р. Менжинский приводит свою

статистику.

В 1924 г., по его сведениям, прошли через Коллегию ОГПУ и Особое совещание 8074 человек. В суды перечислено по центру 1557 человек. По СССР в суд передано 42 394 человек. Осталось за ОГПУ 19 576 человек, но это не значит, по его словам, что все 13 тысяч дел будут рассмотрены в административном порядке.

Из 650 человек были приговорены к ВМН за 1924 г.:

334 фальшивомонетчиков;

89 бандитов;

77 за шпионаж, главным образом, секретными сотрудниками ОГПУ;

35 контрреволюционеров;

Из 246 человек в 1925 г.:

126 фальшивомонетчиков;

49 бандитов;

17 шпионов;

28 контрреволюционеров.

Говоря о ссылках, В. Р. Менжинский сообщает, что в этих случаях оказывается небольшая денежная помощь ссыльным, но у государства нет больше денег.

Увеличение прав прокуратуры по отношению к ОГПУ по политическим, шпионским и т. п. делам, по мнению В. Р. Менжинского, дало бы резко отрицательный результат, так как пришлось бы хранителей законности сделать участниками оперативных разработок, которые не прекращались и во время ведения дел. Во всяком случае, революционная законность не выиграла бы. В. Р. Менжинский ссылается на опыт с Экономическим управлением и Транспортным отделом, где прокуратура не была стеснена никакими изъятиями из кодексов в пользу ОГПУ, как по политическим делам.

Все дела, как правило, по словам В. Р. Менжинского, передавались в суд, за исключением дел фальшивомонетчиков. «Формально вряд ли ОГПУ очень выиграло, так как, как раз по этим отделам и возникают все те дела по всевозможным статьям, которые задевают т. Крыленко как хранителя законности. Как оружие борьбы с хозяйственными, должностными и т. п. преступлениями мы... потеряли до некоторой степени чекистскую упругость и немного ослабли для ударной работы, так как дела поступают в суд, там лежат, дожидаясь своей очереди, и ставятся к слушанию, когда вся экономическая конъюнктура изменилась. Мы считаем это весьма тяжелым недостатком, но если и политические дела будут разрешаться, как правило, в момент изменившейся политической обстановки, то это будет грозить самому существованию Союза» [87] . Прокурор Верховного суда СССР П. А. Красиков 2 июня 1925 г. также попросил И. В. Сталина вызвать его на заседание Политбюро вместе со своим помощником Катаняном для обсуждения доклада Н. В. Крыленко обустановлении правильной линии по делам, рассматриваемым Коллегией ОГПУ или Особым совещанием при ОГПУ [88] . И. В. Сталин приобщил эту записку к материалам о правах ОГПУ.

87

Там же. Л. 36-38

88

Там же. Л. 41

Взаимопонимания органы ОГПУ и прокуратуры так и не нашли. В связи с тем, что кризис назрел, 27 октября 1925 г. Н. В. Крыленко обратился к И. В. Сталину с просьбой создать подготовительную комиссию о правах ОГПУ, а затем ее выводы заслушать на Политбюро [89] .

10 ноября 1925 г. Политбюро ЦК создало такую комиссию в составе В. В. Куйбышева, Ф. Э. Дзержинского и Н. В. Крыленко [90] .

Отношения с органами прокуратуры у чекистов не были безоблачными еще и потому, что представители прокуратуры часто указывали на превышение органами ОГПУ своих прав и на отступления от буквы закона. В. Р. Менжинский считал, что СССР не может быть в безопасности без прав ОГПУ, за которые как ведомство ОГПУ не держится. Он полагал, что во главе прокуратуры должны быть борцы за победу революции, а не люди статей и параграфов. В. Р. Менжинский считал, что Народный комиссариат юстиции готовит для пошлой «демократии» идеологические силы и растлителей революции.

89

Там же. Л. 43

90

Там же. Л. 45, 57-101