Право на свободу, право на любовь
Шрифт:
— Как Митара?
— Уже лучше, — сухо ответил опекун девочки. — Но я буду настоятельно просить тебя объясниться.
— Об этом поговорим позже. — И он перевел взгляд на Эву, прищурился и усмехнулся. — Уже успел ее расспросить?
— Думал, ты этим займешься. Ведущий менталист в семье все же ты, ваше величество, — непонятно к чему съязвил тот, что пришел первым. Но девушку поразило другое. Ваше величество? Эва еще раз взглянула на блондина, он насмешливо ей кивнул.
— Займусь, не переживай.
— За тебя? — рассмеялся
— Ты спрашиваешь позволения? — взметнулись брови у императора.
— Я ставлю тебя в известность, — слишком резко для того, кто говорит с самим правителем, отрезал мужчина. — И брат, держись от нее подальше.
— Если сочту нужным, — рассмеялся его величество. Но взгляд, которым он проводил парочку, был вовсе не веселым — скорее сосредоточенным и… обеспокоенным?
Впрочем, придаваться долгим раздумьям Эве не позволили. Едва спина восточного наместника (а в этом девушка уже даже не сомневалась) скрылась из виду, император обратился к ней. И, как и утром, Эва почувствовала, как стужа сковывает ее сердце, как стынет кровь и не остается ничего кроме страха. В следующее мгновение мужчина отвел взгляд.
— Идемте. Нам есть о чем поговорить, — бросил император и быстрым шагом отправился в свою вотчину. Девушке пришлось спешно догонять его величество.
В гостях у императора, как и у любого высокого аристократа, за исключением отца Микка, Эва ни разу не была. Она с жадным интересом рассматривала обстановку, пользуясь равнодушием монарха, который так и не задал ни одного вопроса, стоило им остаться наедине.
— Не думал, что придется говорить с вами вновь, — холодно заметил мужчина, закидывая ногу на ногу, но так и не глядя на свою собеседницу.
Эва с облегчением выдохнула: когда он не смотрел на нее, сердце билось в привычном ритме и холод не проникал во все уголки ее души.
— Ваше величество… — попыталась оправдаться Эва, но Эйвор отмахнулся от ее слов.
— Довольно. Утром вы произвели на меня лучшее впечатление, так к чему же портить его сейчас? Называйте, как будто мы давно знакомы или не называйте вовсе. На своей территории я предпочитаю избегать подхалимов.
Девушка вспомнила совершенно уж неуважительное поведение принца Карона (подумав, она пришла к выводу, что это был все же он: других братьев у императора не осталось) и фыркнула.
— Так-то лучше, — поощрил император, чуть наклоняясь в ее сторону. И пусть между ними был стол, Эва заметно занервничала. — А теперь расскажи мне, как ты оказалась в галереи?
— Я шла в парк, — тихо ответила девушка. Она разглядывала собственную юбку, не в силах поднять взгляд выше: слишком сильно чувствовала пронзительный холод, который,
— Холодно? — переспросил Эйвор, а после… она готова была поклясться, что он рассмеялся. — Я попробую сдерживать себя, — заверил он. — И давно вы страдаете?
— Впервые утром.
— Недолго, — отметил мужчина. — Большинство ждет неделю, чтобы высказать мне свое почтение и на коленях просить о пощаде.
— Я должна встать на колени?
— Нет, что вы! — он вновь рассмеялся. — Вам хватило ума не делать из меня монстра и сказать почти сразу. Это похвально.
Эва несмело подняла глаза и тоже улыбнулась: мороз отступил и теперь она могла спокойно смотреть на своего собеседника.
— Но если всем неуютно, почему вы не контролируете себя всегда? — сказала, а после едва не стукнула себя по лбу, как какая-то плебейка. Додуматься сказать такое императору! Пусть ее прах отдадут матери…
— Тогда это будет доставлять неудобство мне, — спокойно ответил Эйвор. — Но вы отклонились от темы. Опишите мне все, что вы видели, когда вошли в галерею.
И Эва описала. Все, до мельчайших деталей, не упуская даже собственное состояние и мысли. Она говорила и говорила, и сама удивлялась, откуда столько подробностей всплывало в ее голове.
— Ясно, — прервал ее император. — Я услышал все, что хотел. Вы можете идти.
Недоумевая, Эва поднялась, ожидая, что поднимется и император, но тот остался сидеть, погруженный в свои мысли.
Только когда она сделала шаг, чтобы переступить порог, вслед ей донеслось:
— Ваш первый танец должен быть свободен.
Глава 16
Выступление кончилось уже с полчаса назад, а я все не могла отдышаться. То и дело дыхание срывалось, и приходилось приложить большие усилия, чтобы вновь успокоиться. Так и казалось, что кто-то смотрит, ждет от меня каких-то слов, заверений. Ждет и надеется. А я лгу ему прямо в глаза. Лгу, с беззаботной улыбкой, как будто верю в собственные слова, как будто не знаю, что твориться за стеной, как ломается судьба каждого их слушателей. Вооружения? Лучший выбор?! Ха, да это самое ужасное, что могло приключиться. Самое отвратительное, но неотвратимое.
Дрожь прошла по всему телу, заставляя сглотнуть и напрячься. Мы снова летели на каре, но рассматривать город у меня не было никакого желания. Кто-то назовет это грузом на сердце, кто-то совестью, но даже если это была и она, то с этого дня я удачно ее продала, введя в заблуждение сотни, а то тысячи людей. Это было мерзко.
Кто-то ободряюще сжал мою холодную ладонь: руки так и не согрелись, несмотря на то, что мы покинули гостеприимные стены Академии вооружений. Далее следовали гости, в лице советника Лейворея и его семьи, и кар быстро направлялся на территорию их владений.