Право на власть

Светлов Дмитрий Николаевич

– Можно и мне чашечку кофе? – попросил Норманн.

– Он горький, – предупредил игумен.

– Знаю, пил и не раз.

– Ты же молод, зачем тебе отвар для улучшения кровообращения?

– Для профилактики.

– Принеси вторую чашку для нашего гостя.

Монах поклонился, и через минуту Норманн сделал глоток ароматного и безвкусного напитка.

– Да кто же кофе так готовит! – Возмущенное восклицание вырвалось непроизвольно.

– Что не так?

– Да все! Его неверно варили! – почти с детской обидой сказал Норманн.

– Ты знаешь,

как надо правильно приготовить это снадобье?

– Позвольте мне самому это сделать?

– Филофей, проводи гостя да проследи, чтоб повар рядом стоял и учился.

Нехитрая наука сварить кофе началась с лекции о правильном помоле. Монахи зерна толкли в ступе, затем делали отвар, процеживали и переливали в кофейник. Закон приготовления кофе, как и кузнечное дело, на первое место ставит сохранение целостности структуры. Напиток делают непосредственно в кофейнике и разливают прямо в чашки, при правильном помоле ни одна крупинка не попадет в рот.

– А ты прав! – сделав маленький глоток, вынес вердикт настоятель. – Вкус совершенно другой, более приятный.

– Кофейной жижицей можно вывести прыщи с лица.

– Смотрю на тебя и удивляюсь: и воинское дело знаешь, и кузнец, и иконы пишешь. Не поделишься талантом?

– Учеников дадите?

– Дам, иконописи учи. Храмы строим, а стены пустые.

– Только не каждый монах в ученики сгодится.

– Бесталанных обратно пришли, не жалей. Не каждому человеку дано сие умение.

– Не дадите ли листок бумаги?

– Бери. – Настоятель указал на стоящую у окна конторку.

Норманн обмакнул перо, критически глянул на стоящего у двери монаха и начал рисовать. Дородная фигура и болезненное лицо делали Филофея легкоузнаваемым, однако в фигуру надо вложить совершенно иное. Любой, глянувший на рисунок, в первую очередь должен увидеть монашеское смирение. Не покорность, не услужливость, а именно смирение в вере. Общий контур сложился сразу, а дальше застопорилось, явно чего-то не хватало. Опасаясь сделать лишние линии, Норманн нарисовал дверь, стену, и тут как бы прорвало. Простота убранства, скромность обстановки, стираная-перестираная ряса с аккуратной штопкой – все эти мелкие детали помогли увидеть и написать нужный образ.

– Посмотрите, отче. – Норманн положил на стол законченный рисунок.

Настоятель примерно с минуту не отводил глаз от сероватого листочка бумаги, затем начал сравнивать с оригиналом. Даже подошел к монаху, потрогал его лицо, провел старческой рукой с вздувшимися венами по стене, погладил дверь и снова сел.

– Невероятно! Вроде бы не похож, и в то же время ты изобразил его абсолютно правильно.

– Это называется живопись, показывают не внешнее сходство, а суть человека.

– Зачем ты это сделал?

– Показать разницу между иконой и простым портретом человека.

– Зачем ты это сделал? – повторил настоятель.

– Чтобы наши потомки смогли увидеть своих пращуров, ощутить наш духовный мир, понять жизнь ушедших веков.

– Ты хочешь рисовать людей?

– Для этого необходимо много времени. Я научу монахов, а

сам сделаю ваш портрет.

– Меня?! – пораженно воскликнул настоятель. – Я в монашестве! У меня нет и не может быть потомков!

– Ошибаетесь! Эти стены будут стоять и через сто, и через пятьсот лет. И те, кто придет сюда, должны увидеть лица основателей.

– Хочешь разбудить во мне гордыню?

– Не то говорите! Гордыня – когда не служат, а выслуживаются!

– Ты со мной споришь, это хорошо. Подвох, когда убеждают и склоняют на свою сторону.

– Я научу монахов писать иконы, рисовать пейзажи и людей.

Игумен подошел к окну и застыл в глубоком размышлении.

Вологодское областное училище культуры конечно же не давало глубоких теоретических знаний. Здесь прививали практические навыки с упором на народные промыслы, но историю живописи студентам читали. Что такое эпоха Возрождения? На самом деле это последствия гибели Византии и бегства греков в Италию. В Европе не было никакого духовного возрождения, всего лишь знакомство с научными и культурными достижениями Ромейской империи. Норманн это прекрасно знал, как и то, что русские священники обучались в греческих академиях. Поэтому спокойно нарисовал монаха, не опасаясь загреметь в пыточную. Игумен уже видел картины, любовался статуями греческих богов и с точки зрения гуманитарного образования знал намного больше Норманна.

– По силам ли тебе задуманное дело? – возвращаясь к столу, спросил игумен и смахнул со щек слезинки. И продолжил, заметив на лице своего гостя смущенное удивление: – Через тебя родину вспомнил, я сюда с Афона приехал. Монастырь основали мои соотечественники.

– Вы грек?!!

– Что тебя удивляет? Сергий и Герман пришли сюда во времена крещения Руси. Раньше на острове было капище Велеса.

– Вы поможете мне? Я хочу построить Академию.

– Ты хочешь осилить неподъемную тяжесть. Построишь монастырь, уговоришь приехать сюда десяток наставников. А дальше что?

– Они начнут учить.

– Академия сразу станет духовным центром, а резиденция митрополита в Москве.

– Ну и что?

– Московский князь возьмет ярлык на два тумена и сожжет академию вместе с Новгородом.

– Неужели посмеет поднять руку на Византию?

– Ты просто не представляешь, сколько ежегодно посылают в Константинополь всяческих кляуз.

– Но здесь будут соотечественники басилевса!

– По-твоему, я один грек на всю Русь? Только в этом монастыре половина братии приехала из Византии.

Стоп! А ведь Норманн где-то читал, что большинство священников в России были выходцами из Греции.

– Что же делать?

– Для начала выучи греческий язык!

– У меня голова скоро лопнет от этой учебы!

– Ты каждый день развиваешь свое тело воинскими упражнениями. Для полной гармонии добавь занятия для головы.

– Вот еще! От вашей учебы по ночам кошмары снятся!

– Это легко лечится, – улыбнулся игумен, – требуется всего лишь освоить латынь.

– И что случится?