Право на вседозволенность
Шрифт:
Она внутренне содрогнулась и вышла в квадратный тюремный двор. Теперь к чувству сиротливого одиночества, которое она испытала возле ограды, добавилась обреченность. Она ядовитыми миазмами сочилась из бетонных стен, из вмурованных под ржавыми решетками окон, и накладывала несмываемый отпечаток на лица стоявших на вышках часовых.
Не успел Карминский подойти к главному корпусу, как очередной охранник предупредительно распахнул перед ним двери.
– Где Сигерд Станг? – отрывисто бросил на ходу инкатор.
–
– Мы почти пришли! Третья дверь слева, милорд. Минутку, я сейчас вам ее открою.
Бедняга так нервничал и суетился, что Юлиана даже на время отвлеклась от собственных страхов. Значит, не у нее одной так трясутся поджилки в присутствии Жнеца?
Охранник распахнул дверь настежь, пропуская ее и Карминского внутрь, а потом застыл у входа по стойке "смирно". Увидев входящего инкатора, сидевший за столом следователь вскочил, как ошпаренный. Вытянувшись в струнку, он путано забормотал слова приветствия, при этом его правое веко непрерывно дергалось.
«Да, похоже не я одна такая нервная!» – с некоторым удовлетворением заключила Юлиана. Жнеца от этого открытия она бояться не перестала, зато стыд за свою слабость ее стал мучить значительно меньше. Она даже позволила себе осмотреться.
Ее взгляд сразу же приковал к себе стоявший посреди комнаты мужчина в темной робе. Его руки были заведены за спину, глаза завязаны плотной черной тканью, а уши закрывали внушительных размеров наушники. Он странно покачивался и подергивался, словно в такт слышавшейся даже сквозь наушники музыке. Его жутковатый танец состоял не только из покачиваний – периодически он начинал оседать, но тут же возвращал себе относительное равновесие. Из-под закрывавшей его лицо повязки виднелась только узкая прорезь бескровного рта, который то широко открывался, то снова стискивался.
Карминский с усмешкой посмотрел на заключенного и погрозил следователю пальцем.
– Развлекаешься? Ай-яй-яй! Ты разве не знаешь, что пытки разрешены только инкаторам?
– Я так, несильно… Просто хотел узнать у него несколько имен… - забормотал тот.
– Пошел вон отсюда! – махнув рукой в сторону двери, добродушно приказал инкатор. Сам того не зная, следователь здорово облегчил ему задачу.
Офицер шмыгнул к двери, а Жнец бросил на стол привезенную с собой темно-синюю папку и взял с него пачку влажных салфеток. Вытащив пару штук, он набрал номер своего палача, которому велел приехать следом за ними.
– Ненавижу этот мундир летом! – недовольно пробурчал он, протирая лицо и шею от пота.
– Рэндольф, ты где?
– Через три минуты буду! – ответил его помощник.
–
Он положил мобильник на стол и через плечо посмотрел на жавшегося у двери охранника.
– Эй, ты, принеси еще один стул!
Буквально через минуту его приказ был выполнен. Глянув на не знающую куда себя деть Юлиану, инкатор похлопал ладонью по сиденью.
– Иди садись! – позвал он девочку.
Она примостилась на краешке и указала Карминскому на извивавшегося в странном танце мужчину.
– Почему он так странно ведет себя? – поинтересовалась она.
– Он, что – безумный?
– Не исключено, что уже да, но вряд ли! – со знанием дела ответил тот. – Этот упрямец себя прекрасно контролирует, а следовательно, его интеллект еще не пострадал.
– Почему он в наушниках? – все еще ничего не понимая, спросила Юлиана.
– Странный вопрос! Музыку слушает, конечно! Вишь, как пританцовывает?
Инкатор пододвинул к девочке пачку салфеток.
– Нужны?
Не отрывая взгляда от арестанта, она мотнула головой, а потом с ужасом воскликнула:
– У него из носа потекла кровь! Ему плохо!
Вскочив, Юлиана бросилась на помощь заключенному, но Карминский мощным рывком вернул ее на место.
– Сидеть! – рявкнул он. – И попробуй только еще хоть раз шевельнуться без моего позволения!
На мгновение она растерянно замерла, не зная, что делать, а потом, проигнорировав запрет, соскочила с места и подбежала к снова начавшему оседать мужчине.
На этот раз Карминский не стал ей препятствовать. Откинувшись на стуле, он стал наблюдать за ее действиями. Первым делом девочка сорвала с жертвы наушники. Дернувшись от ударившей ей в уши музыки, она с негодованием отшвырнула их в сторону, а потом зашла за спину Станга и развязала ему глаза. Посмотрела вниз и громко охнула, увидев багровые распухшие запястья с глубоко врезавшимися в них наручниками.
Мужчина вдруг громко разрыдался и зашатался. Юлиана бегом бросилась за своим стулом и подставила его под ставшего сползать на пол измученного человека.
– Дайте мне ключи от наручников! – гневно потребовала она у Карминского.
Он безразлично пожал плечами.
– Зачем? Ему уже и так гораздо лучше! Кстати, что это у него играло? Я совсем перестал разбираться в новомодных музыкальных направлениях! Ритмичненько так! Бодряще! Надо себе на телефон закачать!
В голову Юлианы ударила мощная слепящая волна. Ударившись о черепную коробку, она обжигающе холодным огнем потекла по телу, по пути сжимая спазмом сначала челюсти, а потом кулаки. Накатившее на девочку чувство было ей незнакомо - она никогда и ни к кому его прежде не испытывала, но, несмотря на это, определить его смогла безошибочно. Ярость, поняла она. И ненависть.