Право на жизнь
Шрифт:
Вскоре, сытые, довольные, оба завалились на боковую. Данила уснул сразу же, забыв все страхи. Человек, самое приспосабливаемое существо. Где угодно жить может, все ему по плечу. И в лесу со зверями, и в хлеву со свиньями. Северьяну не спалось. К тому же он выспался прошлой ночью, и теперь смотрел по сторонам, подбрасывая сухую траву вперемешку с мелкими ветками в костер. Огонь трещал, ругался. Ему по душе были крепкие сосновые поленья, а не всякая безвкусная мишура. Но за неимением другого, пришлось довольствоваться и этим.
Северьян
Базилевсу не спалось. Он не выдержал, встал с пуховой кровати, подошел к окну. В лицо дохнул свежий, теплый воздух. Владыка стоял, наслаждаясь приливом сил. Но мысли по прежнему сковывало напряжение. Уже неделю его мучила бессонница. Проклятый Белокамень, который он все время носил с собой, не давал покоя, требуя новых и новых действий, высасывая все силы. Базилевс чувствовал, как уже не он управляет камнем, а камень подчиняет его своей воле, такой же крепкой и нерушимой, как и этот талисман, порождение древних богов. Он даже подумывал избавиться от злосчастного булыжника, который доставлял больше неприятностей, чем пользы. — «А чего ты еще хочешь?» — Шептал кто-то злобный внутри. — «За право владеть силой стихий, приходится чем-то жертвовать.»
Но Владыка не привык, да и не хотел жертвовать чем-либо. Тем более, собственной свободой. А камень затягивал все сильнее, и теперь Базилевса начала мучить бессонница. Во сне приходили кошмары, казалось, что какой-то черный человек хочет отнять, уничтожить талисман. Базилевс пытался остановить его, но всякий раз просыпался в холодном поту. Он чувствовал, что скоро сойдет с ума. Помогавший до поры до времени талисман стал непомерной обузой. И теперь, прислушиваясь к стукам в груди, он все чаще замечал, что удары становятся резкими, отмерянными. Как будто и сердце стало меняться. Стало превращаться в камень.
Северьян проснулся оттого, что услышал стук копыт. Прислонился ухом к земле: четверо, не меньше. Разбудил Данилу. Тот вставал неохотно, еле-еле разлепил глаза. У него все еще болела спина. Волдырей благо, так и не появилось, зато сам был красный, как вареный рак.
— Не спи, замерзнешь, — усмехнулся Северьян. — К нам гости.
— Кто еще?
— А хрен их знает. Но то, что на лошадях, это точно.
На горизонте вздыбилось облако пыли. Вскоре путники разглядели впереди четырех всадников. За собой они тащили что-то большое,
— Здорово, мужики! — Приветливо крикнул Данила.
— Здравствуйте, странники, — ответил тот, что в шлеме. — Куда путь держите?
— Прямиком на Царьград!
Воины засмеялись, аж земля затряслась.
— Прямиком не получится. Все вокруг да около. Еще и через моря плыть надо.
— А что это у вас интересное там, в мешке? — Спросил Северьян.
Тот, что в шлеме хмуро свел брови в кучку. Видать прикидывал, можно ли доверять любопытным путникам. Все-таки прикинул, побахвалиться ведь каждый любит.
— Да вот, соловья-разбойника поймали. Везем князю Владимиру в подарок, удаль свою показать. Авось примет в дружину.
— Конечно, примет! — Заверил их Северьян. — Даже меня принял. А я что, кожа да кости… ну и мяса немного. А таких молодцов сразу в десятники зачислит. Да что там в десятники, в сотники!
Витязи польщенно улыбнулись.
— А хотите, мы вам покажем чудо-юдо поганое! — Предложил тот, что в шлеме.
— Давайте! — Обрадовался Данила. — Упырей видел, русалок видел, а соловьев-разбойников ни разу не видел!
Богатыри осоловело переглянулись. Это что же за знатный витязь перед ними, что и упырей повидал и с русалками веселился. А может, просто видел, а как увидел, бежал во все лопатки?
— Меня зовут Желвак, — представился тот, что в шеломе. — Я здесь главный. Ну-ка навалились!
Витязи слезли с коней и лихо подсобили своему предводителю. Существо в мешке ныло и стонало, постоянно дергаясь. Желвак с полчаса провозился, развязывая узел на мешке, так и не развязал. Разозлился, выхватил нож и разрезал мешок.
— Вот он, злыдень! Любуйтесь!
Из мешка выкатился круглый как колобок, связанный по рукам и ногам, кряжистый мужичок. Маленькие черные глазенки его суетливо бегали по лицам, думая, что же на сей раз учудят богатыри. Под правым глазом у солвья-разбойника красовался здоровенный фингал.
— Это я его приложил! — Гордо выпятил грудь Желвак. — А то ишь, рассвистелся!
— Так я зе ни кому не месал! — Возмутился соловей. — Свифтел себе посихонеську…
— Да уж, потихонечку! — Рявкнул Желвак. — Я аж с коня свалился.
— Дерзаться надо было крепсе! — Парировал соловей.
Северьян подозрительно прищурился.
— А что это ваш разбойник говорит как-то… странно?
— Так я ему зубы повышибал, чтобы не шибко свистел! — Объяснил Желвак. — Иначе нельзя.
Убийца усмехнулся.
— Тогда зачем он вам теперь нужен? Зубы выбили, фингал поставили. Князь же вам не поверит, скажет, притащили пьянчужку с большой дороги, да и теперь бахвалятся, дескать, одолели.
Богатыри задумались.
— А ведь ты прав, добрый молодец! Как же без зубов то!