Право палача
Шрифт:
– Добрый вечер, дамы!
В комнате на кровати сидели спина к спине две молодые женщины, но называть их дамами было опрометчиво. Одна из них весила, должно быть, не меньше десяти пудов. Из-под засаленного чепца свисала прядь слипшихся волос, бывших когда-то пшеничными, и её дыхание можно было услышать с пяти шагов. Другая же напоминала больную пахотную кобылу. Обе взирали недобро и колко.
«Давай, Клавдия, тебе поможет только голова! – рассудила графиня и её взгляд стал выхватывать одну деталь за другой. – Рука худой упёрта в пояс запястьем. Должно быть, грязная,
Некогда тонкая наука подражать и втираться в доверие могла помочь Клавдии взлететь при дворе повыше. Теперь же ей требовалось, чтобы две оборванки пустили её в свою нечистую постель.
– Ты кто ещё такая?
«Какой низкий голос!».
– Меня зовут Клавдия. Я теперь буду вам помогать.
– И чем ты можешь помочь, куклёнок? Будешь таскать на себе трупы и гнилые тюфяки?
– Посмотрим.
– На что смотреть-то? – пожала плечами кобыла, – На твоё платьице?
Она взяла чадящий жировой светильник и обошла незнакомку словно майское дерево.
«Говори, говори ещё! Я должна подстроиться под вас!» – мысленно взмолилась Клавдия.
– Ты босая! Сдуреть можно! Как тебя угораздило?
– Долго рассказывать. Позволите мне умыться сначала?
Ей дали кружку воды, пахшей глиной.
– Как же я этим…
– Золы зачерпнёшь. Печка, вон, почти погасла.
Царапая кожу угольками и песком, Клавдия умудрилась умыться над деревянным ведром и вытерла лицо нижней юбкой. Теперь она выглядела достаточно плохо, чтобы быть угодной «дамам».
– А-а-а! – ощерилась кобыла, – Господь покарал тебя, рябая. Теперь-то будешь рассказывать? Нам всё-таки вместе до утра время коротать, а спать ещё рано. И как только мейстер взял тебя…
Клавдия с грохотом подтащила к печи табурет и постаралась сесть на него как можно более неуклюже.
В крохотную печку подкинули ещё угля. Труба загудела, выдыхая дым на крышу. Рассказ Клавдии пришёлся по душе обитательницам лекарни и, возможно, тому, кто за стеной чем-то еле слышно позвякивал, но к кульминации совсем затаился.
– …И тут – бах! Лакей его пристрелил. От дурной головы одни клочки остались.
Женщина в чепце даже вздрогнула.
– Слышала, Клеманс? Ты у нас всё грезишь вельможами. А они вон какие негодяи, я тебе говорила!
– Ублюдки и свиньи, по большей части, – вспомнила Клавдия слова слуги.
Непривычно вывернутая кисть на поясе стрельнула болью и пришлось переместить её на колено.
– Ла-а-адно, – протянула пышка. – Даже если всё враки, слушала бы и слушала. Меня зовут Томасин. Или Тома. А эта кляча, как ты поняла, Клементина. Ты?
– Клода.
– Принцесса Клода. Ну-ну. Невеста для нашего Тиля. Завтра увидишь его, тоже горемыка из разорённых.
Клеманс взяла светильник и подошла с ним к постели.
– Пора ложиться. Кажется, Кас уже спит. Значит, поздно.
Понимая, что никто не поможет зашнуровать корсет поутру, Клавдия промучилась в нём всю ночь. Как только женщины уснули, за стеной
IV. Колдовать
В лекарне вставали затемно. Мейстер вошёл и, обнаружив, что Клавдия не спит, вручил ей вещи для работы.
– Вот ботинки. Ношеные, но прослужат какое-то время. Фартук позволит ни в чём не измазаться. И маска. Она совсем новая, не отдавай никому. Даже стёкла целые. Без неё лучше никуда не выходи. Снимать в домах запрещаю. Сейчас Каспар принесёт завтрак, твоя тарелка медная. Слушайся его, если обнаружит в тебе тягу к учёбе, предложит задания почище. Не знаю, сколько времени ты проведёшь с нами, но рекомендую в споры не вступать.
Когда за ним закрылась дверь, а женщины стали со вздохами выбираться из постели, Клавдия осмотрела тот собачий намордник, который ей предоставили. Он закрывал всё лицо, имел два ремешка и подобие очков, дававших не лучший обзор. Нос и рот защищала выдающаяся вперёд ёмкость, набитая ветошью.
– Свиной пятачок, – проговорила Клавдия.
– Благодари бога, что сегодня наши маски такие короткие. Значит, идём снова в ночлежку. Там все вымерли от оспы. А вот когда тебе дадут другую…
– Прекрати трещать как сорока! – перебила Тома, натягивая платье. – Накличешь беду и отправят в чумной дом.
Поскольку верная армия склянок осталась у Лейта в логове, Клавдия рассудила, что с маской дело будет обстоять даже проще. Кроме того, по утрам в лекарне не будет ни хорошего света, ни часа в распоряжении. Даже имея при себе краски, она не смогла бы ими пользоваться. Не то чтобы окружавшие её теперь люди могли испугаться рытвин на коже, просто изъяны были тайной, которую не хотелось выставлять напоказ.
Через несколько минут вошёл подмастерье с тремя тарелками. Он торопливо составил их на стол, стараясь не глядеть в сторону работниц и ничего не уронить. «Да он монах – носит капюшон и рясу. Только вот подпоясан широким ремнём. Странно, из какого же он ордена? – цепкий взгляд Клавдии скользнул по тёмной фигуре, зацепив и лицо. – Совсем молодой человек. Не уродливый, как вчера показалось, но в глазах какая-то грусть или… смирение. Конечно, смирение».
Еда снова была неожиданно приятной на вкус и почему-то разной у всех. На тарелке у Клементины лежало яйцо, сваренное без скорлупы, у Томасин – белое птичье мясо и краюха серого хлеба. Новоприбывшей же досталась горка каши с масляным жёлтым пятнышком.
Ели все не садясь; видимо, времени на сборы всегда было мало.
– Что-то вид у тебя ещё более помятый, чем вчера, – покосилась Клеманс.
– Я не сомкнула глаз, – Клавдия покачала головой. – Этот людоед за стеной гремел стеклом.
– Кто людоед? Каспар?! – редкие брови Томы поднялись на лоб.
– Если бы мне сказали, что он питается человечиной, я бы не удивилась, но это был бы самый кроткий и безобидный во всём свете людоед, – проговорила Клеманс.
– Да если бы не Кас, мы бы так и ходили под мейстером, ели бы один капустный суп. От такой кормёжки мои прелести чуть не сошли на нет!